Последнее волшебство. Недобрый день. Принц и паломница

– Да, да, – нетерпеливо отмахнулся Гавейн. – Все знаю. Я говорил с моим дядей, верховным королем. – Эхо этих слов здесь, на острове, словно воскресило воспоминания. Правитель отвел глаза и быстро докончил: – Король мне все рассказал. Ты, значит, пытался удержать этого дурня Агравейна и помешал-таки Гахерису причинить вред королеве. Если бы он ее хоть пальцем коснулся…

– Погоди. Вот этого-то я и не понимаю. Откуда тебе это известно? Бедуир никак не мог видеть, что происходит, иначе бы не напал на меня. А Борс, сдается мне, к тому времени уже ушел за стражей. Так от кого король узнал правду?

– Разумеется, от королевы.

Мордред молчал. В воздухе вокруг звенели песни болотных птиц, но он слышал лишь безмолвие, призрачное безмолвие этих долгих, пронизанных снами ночей. Она видела. Она знала. Она вовсе не прогоняла его прочь.

– Кажется, я начинаю понимать, – медленно протянул Мордред. – Гахерис сказал мне, что за мной вот-вот придет стража и ради спасения жизни мне нужно бежать из Камелота. А он, дескать, отвезет меня в безопасное место, пусть даже сам при этом рискует головой. Даже в ту пору, хоть в сознании у меня мешалось, я счел это странным. Ведь я же поверг его на землю, защищая королеву.

– Гахерис, милый мой Мордред, спасал лишь собственную шкуру. Тебе не приходило в голову задуматься, с какой стати стража выпустила его за ворота, хотя о стычке все наверняка уже знали? Одного Гахериса непременно задержали бы. Но вот принца Мордреда, ежели сам Бедуир распорядился, чтобы о нем позаботились…

– Я почти ничего не помню. Скачка – точно дурной сон… часть дурного сна.

– Так подумай сейчас. Произошло следующее: Гахерис выбрался за ворота, ускакал прочь и, как только представился случай, бросил тебя на произвол судьбы – умирать или выздоравливать, это уж на усмотрение Бога и благочестивой братии.

– Ты и об этом знаешь?

– Со временем Артур нашел-таки монастырь, но тебя уже не застал. Разыскивая тебя, королевские посланцы изъездили страну вдоль и поперек. И в конце концов решили, что ты сгинул либо мертв. – Гавейн невесело усмехнулся. – Мрачно же подшутили боги, братец! Скончался Гахерис, а оплакивали тебя. Тебе бы это изрядно польстило. Когда собрался очередной совет…

Остального Мордред уже не слышал. Он порывисто вскочил на ноги и отошел на несколько шагов в сторону. Солнце садилось, на западе переливалась и мерцала гладь огромного озера. А за ним, между заводью и закатным заревом, маячили холмы острова Хой. Мордред глубоко вздохнул. Ощущение было такое, словно он медленно пробуждается к жизни. Когда-то давным-давно на берегу неподалеку отсюда вот так же стоял мальчишка, и сердце его влеклось за холмы и за море, к далеким, многоцветным королевствам. А теперь его сменил мужчина: он глядел в ту же сторону, прозревал те же видения, а в сознании его рассеивалась горькая озлобленность. За ним вовсе не охотились. Его не оклеветали. Имя его по-прежнему сияет незамутненным серебром. Отец искал его с миром. А королева…

– На той неделе прибудет гонец, – сообщил Гавейн. – Ты позволишь мне отослать письмо?

– Нужды нет. Я поеду сам.

Гавейн кивнул, глядя на просиявшее лицо брата.

– А эти? – Он махнул рукой в сторону далекой хижины.

– Останутся здесь. Мальчишка скоро сможет занять мое место и исполнять мужскую работу.

– Она тебе жена, да?

– Во всяком случае, так себя величает. Без обряда по местным обычаям не обошлось: костер, лепешки… Она осталась довольна. – Мордред сменил тему: – Скажи, Гавейн, а сам ты долго здесь пробудешь?

– Не знаю. Возможно, гонец привезет какие-нибудь вести.

– Ты надеешься, что тебя призовут назад? Мне и спрашивать не надо, что ты делаешь здесь, на островах, – напрямую объявил Мордред. – Но если ты вернешься, что будет с Бедуиром?

Лицо Гавейна посуровело, превратилось в знакомую упрямую маску.

– Бедуир станет осторожничать. Ну и я, надо думать, тоже.

Гавейн смотрел мимо брата. Из далекой хижины вышли женщина и мальчик и застыли у дверей, глядя в их сторону. Под порывом ветра платье облепило ее фигуру, длинные волосы взметнулись золотым вихрем.

– Ну что ж, понимаю, – проговорил Гавейн. – Как зовут мальчика?

– Медраут.

– Внук верховного короля, – задумчиво протянул Гавейн. – А сам он об этом знает?