Последнее волшебство. Недобрый день. Принц и паломница

– Нет, – отрезал Мордред. – Оно и незачем. И о том, что он мой сын, мальчик тоже понятия не имеет. После того как я уехал с островов, мать его вышла замуж и родила еще троих, прежде чем муж ее утонул. Он был рыбаком. Мы знали друг друга еще мальчишками. А вот родители ее еще живы; помогают ей с детьми. Они радушно меня приняли, порадовались, что нас удалось-таки сговорить – спустя столько-то лет! – но я видел: они не рассчитывают, что я останусь с ними надолго. А сама она со всей определенностью объявила, что островов ни за что не покинет. Я обещал позаботиться, чтобы они ни в чем не нуждались. Для детей, для всех четверых, я отчим. Когда-нибудь Медраут, возможно, и узнает, что он бастард «Лотова бастарда», но и только; разве что в один прекрасный день я за ним пришлю. И не в обиду тебе будь сказано, брат, этого добра здесь предостаточно. Зачем поощрять честолюбие?

– И верно, зачем? – Гавейн поднялся на ноги. – Ну что, останешься с ними или поедешь со мной? Корабля еще ждать и ждать. Во дворце оно будет поуютнее, чем в этом твоем потайном убежище!

– Дай мне день-два на то, чтобы примириться с новостью, и я приеду. – Мордред неожиданно рассмеялся. – Любопытно будет поглядеть, как поразит меня дворцовая роскошь на сей раз, спустя столько месяцев на прежних работах! Вкуса к рыбалке я еще не утратил, однако сознаюсь, что резать торф я отнюдь не предвкушал!

При виде сына король испытал такое облегчение и радость, а королева была так искренне счастлива, что Мордреду показалось, будто после долгой, грозящей голодной смертью зимы наконец-то настало лето. О событиях той роковой ночи говорилось мало; ни Артур, ни Гвиневера не хотели вспоминать о стычке, зато наперебой расспрашивали Мордреда о месяцах, проведенных в изгнании. И вскоре, едва принц рассказал о своих попытках вернуться к изнуряющему распорядку детских лет, все трое принялись хохотать, напрочь позабыв о кошмарной ночи.

Затем речь зашла о Гавейне, и Мордред вручил королю послание от сводного брата. Король прочел письмо и поднял глаза:

– Ты знаешь, что в нем?

– В общем и целом – да, сир. Гавейн говорил, что намерен просить вас дозволить ему вернуться на юг.

Артур кивнул. И следующая его фраза стала ответом на вопрос, Мордредом так и не заданный.

– Бедуир все еще в Бретани, в своем замке Бенойк, что стоит к северу от огромного леса, прозванного Опасным. Похоже, что, к нашему прискорбию, он обосновался там навсегда. Зимой он женился.

Мордред, снова оказавшись в оплоте придворных интриг, ничем не выдал своего удивления, разве что чуть изогнул брови. Но не успел он ответить, как Гвиневера поднялась на ноги, побуждая встать и мужчин. Лицо ее побледнело, и Мордред впервые подметил в его живой красоте следы тревоги и бессонных ночей. Губы отчасти утратили былую округлость, словно слишком часто замыкались печатью молчания.

– С вашего дозволения, милорды, я удаляюсь. У вас еще много чего осталось сказать друг другу спустя столько времени. – Рука ее снова протянулась к Мордреду. – Приходи ко мне потолковать. Мне не терпится узнать больше о твоих чужедальних островах. А пока – добро пожаловать домой, в Камелот.

Артур выждал, пока за королевой не закрылась дверь. Некоторое время он молчал, с видом суровым и угрюмым. Мордред подумал про себя, уж не вспомнились ли королю события той ночи, но Артур сказал только:

– Я пытался предостеречь тебя, Мордред. Но мог ли ты уразуметь мое предупреждение? А даже если бы и уразумел, что еще мог ты сделать сверх того, что сделал и так? Ну что ж, это дело прошлое. Еще раз спасибо тебе, и давай больше не поминать об этом… Однако надо обсудить последствия. Когда ты беседовал с Гавейном, что он говорил про Бедуира?

– Что изо всех сил постарается сдерживаться. Если терпимость к Бедуиру – цена его возвращения в ряды сотоварищей, полагаю, Гавейн ее заплатит.

– Примерно то же самое он говорит и в письме. Думаешь, Гавейн сдержит слово?

Мордред повел плечами:

– Думаю, да – насколько сможет. Он предан вам, сир, в этом не сомневайтесь. Но вы сами знаете, что за необузданный у него нрав и насколько он способен владеть собой. – Молодой человек снова пожал плечами. – Вы его призовете?

– Но Гавейн вовсе не изгнан. Он свободен вернуться, а если приедет по доброй воле, так, пожалуй, все обойдется. Бедуир обосновался в Бретани; он писал мне, что жена его ждет ребенка. Так что разумнее ему там и остаться: так оно лучше для всех нас и для моего кузена Хоэля тоже. В Бретани назревает смута, и меч Бедуира там окажется куда как кстати, равно как и мой.

– Как, уже? Вы ведь поминали об этом и раньше.

– Нет. Речь идет не о том, что мы обсуждали прежде. Положение нынче совсем иное. Пока ты жил на этих своих островах, из-за границы пришли вести, что сулят великие перемены как в восточных империях, так и в западных.