Последняя черта

Глава 15

Даша до него всё-таки дозвонилась с чьего-то левого номера и разговор вышел мягко сказать не приятным. Актёр хотел бы сбросить, как услышал знакомый голос, но не смог именно по этой причине.

—Что ты творишь?! — кричала девушка. — Никита, это пиздец! Тебя же посадят! Понимаешь?

— Дорогая, не...

— Просто объясни мне — что происходит! Ты говоришь ужасные вещи про страну прямо перед камерами, организуешь какие-то митинги... Тебя же выгонят из универа!

— Уже выгнали, — уныло ткнул свою реплику парень. На какое-то время Даша затихла.

— Уже? — неуверенно переспросила она, — Блин, мне жаль, правда... Именно поэтому ты должен прекратить! По сети уже гуляет — какая, нахуй, революция?! Тебе жить надоело?!

Актёр не стал говорить, что уже мёртв. Только тяжело вздохнул, остановился посреди улицы и прикрыл глаза.

— Даш, я тебе все сказал в сообщении. Тебе что-то ещё от меня нужно? Извинений? Прости.

— Не смей так со мной поступать, козёл! — сорвалась она. Ему даже не нужно было думать — сразу нарисовалась картинка: как она резко проворачивается вокруг себя, а длинные, тёмно-русые распущены. Ещё она немного пригибается, как кошка, которая готова бросится на дичь, — Никита, я тебя люблю, понимаешь?! Люблю! Если ты хочешь меня бросить — то скажи мне это в лицо, при встрече, а если не можешь — то забери свои слова обратно! Завтра я тебя жду у памятника Третьей! Понял меня?!

Актёр сбросил. Знал, что Даша туда обязательно придёт, даже если он ответит ей «нет», потому что она знает его в ответ.

Её бы давно, наверное, следовало познакомить с друзьями, но он никак не решался. Даша казалась ему совершенно отличной от них — не такой бесшабашной. Его личным островком спокойствия и умиротворения. Она не называла его Актёром, хотя знала о существовании этого прозвища. Упрекала, когда ввязывался в драки, даже если за неё, просила не лезть на рожон и молчать, молчать, молчать... Закрыть рот, не высказываться, терпеть. Потому что так надо. Потому что она ужасно боялась всего, связанного с политикой и никогда не уставала напоминать об этом. Боялась полиции, боялась новых законов. А ещё гусениц и пауков, ненавидела молоко и вечно пахла корицей. Обожала платья.

Актёр пошёл дальше. В сумке лежали неподъемной ношей часть документов, а ещё часть отдадут через две недели.

Ему, на самом деле, дали шанс сохранить своё место и, вот удивительно! — бюджетное. Нужно было сказать, что ему заплатили или что-то ещё в подобном духе. Но Актёр не смог — решительно опустился на кресло напротив ректора, сам взял лист из лежащей рядом стопки, ручку и написал заявление об отчислении. Было больно, каждое слово выжигалось шрамами на сердце, но он поставил подпись и попросил отдать копии документов. Аттестат пообещали вернуть потом — бюрократия. Актёр только хмыкнул, попрощался и не смотрел ни на кого, пока шёл по просторным, полным коридорам. Студенты гудели, кто-то смеялся, кто-то даже узнавал его, окликал, но Актёр не обращал внимания. Звуки для него все слились в одно.

— Я не понимаю почему все это происходит, — жаловался он сам себе, — Почему все должно быть именно так? Почему они просто не могут перестать грести к себе в карман? Ведь... Ведь уже порядочно! Неужели не хватает?... Координироваться с ментами по поводу похищения Таши должен Леха.... Звонить, ебать им мозги, что бы не забывали — так просто не отделаются. Ворон предлагал свою кандидатуру, — все равно засветился и сильно, — но зачем ему лезть? На него смотреть больно и тошно уже. Он и без того многое сделал, так что мог попытаться выдохнуть. Слушай, как думаешь, они её отпустят?

«Вряд ли, — задумался Голос, — Хотя не могу точно сказать. А может и отпустят, но не целую»

— Ты мудак, — констатировал Актёр, — Как был мудаком, так им и остался.

Голос довольно расхохотался, но отвечать не стал. Он шёл по набережной, сунув руки в карманы пальто, даже без музыки — ему хотелось послушать город. Его бесконечно удивительный, такой не похожий ни на что шум и гул. Электрокары и их жужжание, реплики проходящих людей, гудки, плеск волн Невы... Подобное умиротворяло в той же степени, что и Даша.

Перед ним вспыхнули гневные, голубые глаза и Актёр едва не заскулил. Но завтра к памятнику он не пойдёт ни за что, ни за какие деньги.

— Николай Прокопьев? Это вы?

Актёр встрепенулся, почти вздрогнул. Позади совершенно неожиданно вырос прилично одетый мужчина в очках.

— А вы, уважаемый, с какой целью интересуетесь? — парень прищурился, стараясь разглядеть в подошедшем какую-нибудь особо выделяющуюся черту, но не мог. Он был совершенно обычным.

— Меня зовут Дмитрий. Я... Я из журнала. Увидел вас на улице, захотел подойти... Вы не могли бы прокомментировать свою речь? Вы так быстро покинули место, я был там, но не успел вас перехватить.

— А меня и не нужно было перехватывать, — недовольно заметил Актёр, — Было не до журналистов. Но знаете... сейчас я готов ответить на все ваши вопросы. Может быть кофе?

Дмитрий кивнул.

Голос молчал.

Двое в начищенных ботинках шли прочь с набережной в ближайшее кафе.