Последняя из древних

Так и шли дни, сливаясь в сплошное месиво: кормления, смена подгузников, сон урывками, телефонные звонки, осмотры. Мари сфотографировала меня с Джейкобом на руках и отправила Саймону. Я заглянула в ее телефон: было странно видеть это фото. Только что я заполняла собственную кожу, а теперь оказалась вне ее. Женщина в телефоне была усталой и бледной, словно в нее вцепилась гигантская пиявка и медленно высасывала жизненные силы. Осталась только бескровная оболочка. Есть яйца мне уже было невмоготу, а в репертуаре Мари других блюд не имелось.

Однажды позвонил Энди. Он разместился в другой квартире.

– Можно прийти в гости?

– Уже скоро, – сказала я.

– Может быть, сегодня вечером? Кейтлин предложила меня подвезти.

– Она использует тебя, чтобы добраться до меня?

– Извини, что ты сказала?

– Я просто хотела сказать, что сейчас не время для посещений. Мне нужен отдых.

– Все в порядке? – спросил он, булькая каким-то напитком.

– Все хорошо.

– Уверена?

– Главное – высыпаться. Надеюсь, ты не злоупотребляешь газировкой?

– Ловко уходишь от темы, Роуз.

Я не хотела никаких гостей. Мне ни к чему была неуместная забота, отнимающая еще больше сил. Каждый день на несколько часов приходила Мари, чтобы я могла поспать. Всякий раз, когда я ложилась и начинала засыпать, она выискивала себе работу, и я то и дело просыпалась от звука льющейся воды, передвигаемых стульев или шлепанья швабры в ведре.

Наконец Мари взяла выходной. Воздух и вся моя одежда были пропитаны отвратительным запахом лаванды. Я накормила Джейкоба как могла и положила его в колыбельку рядом с моей кроватью. На улице было тепло, но я плотно закрыла двойные двери, чтобы спастись от лаванды. Я думала только о том, чтобы крепко зажмурить глаза и побыстрее заснуть, потому что Джейкоб мог заплакать в любой момент.

Я впала в полудрему, как будто парила где-то над кроватью; но, едва начав погружаться в сон, я снова вскочила. Я наклонилась, чтобы посмотреть на малыша. Жив ли он? Дышит ли? Я удивлялась совершенной форме его губ, завиткам ушей, тому, как его грудь поднимается и опускается при дыхании, и маленьким пальцам, сжатым в крошечные кулачки. Мне казалось, что после рождения ребенка я буду чувствовать себя непобедимой, но вместо этого меня много дней терзал страх. Такой сильный, что мне казалось, будто я падаю в пропасть. Нужно, чтобы ребенок жил. Я страшно устала. Интересно, сколько еще я выдержу.

Нужно было спать. Я еще раз убедилась, что Джейкоб дышит, и бревном свалилась на кровать. Если я засну, мои мышцы бы расслабились и у меня бы не было этой потребности бежать. От чего? Я не знала. Этот огромный страх заполонил меня и стер то, чем я когда-то была и что чувствовала. Тело болело и кровоточило, дневные заботы, словно кровь, просачивались в мои сны, и я уже не отличала их от яви.

Воздух в комнате стал землистым, как будто в ней выросли растения. Густые виноградные лозы обвивали углы старого гаража внизу. Они проросли сквозь старый «Пежо» и вылезли в окна. Побеги врезались в трещину в стене и ворвались в окна квартиры. Они превратились в высокие деревья с толстыми стволами, достигающими потолка. Ветви проломили крышу. Они выросли слишком длинными и вскоре начали падать вокруг нас. Земля лишилась деревьев и превратилась в травянистую равнину. Джейкоб и я лежали в кроватях под палящим солнцем. Наша кожа, слишком тонкая и белая, пошла волдырями. Свет проникал сквозь веки.

Я услышала какой-то шорох, но мое тело отказалось реагировать. Я только зарылась глубже в подушку. Рваное одеяло из листьев и грунта покрыло мое тело. Я погружалась все ниже и ниже. Меня похоронили, и я ничего не имела против. Каждый комок грунта на моем теле приносил прохладное облегчение. Вскоре моя голова оказалась глубоко в земле, и темнота успокоила мои воспаленные глаза. Наконец я оказалась под землей. Было тихо. Грунт покрывал меня толстым слоем. Сквозь меня проросли корни, которые удерживали меня на месте. И где-то вдалеке слышался детский плач. Тоненькие крики, казалось, доносились издалека. Теперь мне снилась кошка за окном. Она мяукала не переставая, и я попыталась прогнать ее. Я повернулась на бок и, наполовину проснувшись, сообразила, что это не кошка. А ребенок в колыбели рядом с моей кроватью. Совсем маленький ребенок. Мой ребенок. Он плакал, и никто не помогал ему. Дома никого не было. Вдруг и проблема, и ее источник ясно обозначились у меня в голове. Ребенок голоден. Ребенок мой.