Последняя из древних

Кажется, прошло очень много времени, прежде чем я резко села и огляделась. Когда глаза привыкли к темноте, я снова увидела ее. Кейтлин. До этого я была уверена, что она мне приснилась. Но она сидела в углу в кресле-качалке. Футболка спереди была измазана грунтом, как будто она приехала прямо с раскопок. Седоватые волосы откинуты назад. Она посмотрела на меня, но не улыбнулась. Она нежно держала ребенка на руках и кормила его из бутылочки с грудным молоком из тех, что хранились у меня в холодильнике. Я поняла, что она разогрела ее как положено, потому что Джейкоб закатил глаза и выглядел совершенно как пьяный, с благодарностью поглощая молоко.

Кейтлин кивнула. Это значило, что мне следовало бы снова заснуть.

Джейкоб выпил всю бутылочку, а я смотрела. Кейтлин прижала его к себе и, действуя уверенно, как эксперт, помогла ему срыгнуть. Я смотрела, как качается ее седоватый хвостик. Она положила ребенка на стол, который я превратила в пеленальный, переодела его и положила в колыбель.

Я сидела на краю кровати. Ноги дрожали, на глазах выступили слезы. Я переживала чувство потери, которая еще чуть-чуть и стала бы моей. Потолок в спальне казался ниже и как будто давил на голову. Стены вокруг изгибались и расплывались. Пол шатался. Я протянула руку, чтобы ухватиться за раму кровати, и попыталась встать. Кейтлин оставалась у двери. Она внимательно смотрела на меня, как будто искала симптомы.

– Зачем ты пришла? – спросила я.

– Хотела рассказать о раскопках, – ответила Кейтлин. – Там все хорошо.

Я смотрела ей в глаза.

– Это ведь неправда?

Свет из кухни освещал ее сзади, и я видела ее очертания: пожилая женщина, которую я знала, и в то же время другая, молодая, какой она когда-то была. На мгновение молодая одержала верх: чуть выше ростом, с крепким телом и упругой кожей над острыми скулами. Копна рыжих волос, бледная кожа. Она выглядела большой и сильной, казалось, она может все. Видение тут же исчезло, и передо мной снова была Кейтлин. Она стояла у двери и смотрела на меня.

– Это правда, – сказала она.

– Зачем ты пришла? – снова спросила я и двинулась к ней. Слова не могли выразить всего, что нужно было сказать. Было так много вещей, которые невозможно выразить словами. Я стояла достаточно близко, чтобы увидеть слезы на ее глазах. Я слышала ее дыхание, хриплое и неровное.

– Я увидела у тебя признаки…

– Я схожу с ума.

– … Того, что чувствовала сама. Извини, что ничем не помогла тебе, Роуз.

– Я так устала.

Она прикрыла рот ладонью. Из уголка ее глаза вытекла слеза.

– Я чуть было…

– Знаю. Теперь все в порядке.

– Откуда ты знаешь?

– Я потеряла ребенка.

Тут я тоже расплакалась. Ее слезы затопили меня печалью и облегчением. Я обняла ее и крепко стиснула. Тепло наших тел слилось. Я больше не сдерживалась. Я плакала, и когда немного успокоилась, заметила, что она тоже плачет. Ее плечи вздрагивали, и я обняла ее еще крепче. При всей своей усталости я чувствовала, что ее горе сильнее моего.

– А что случилось, Кейтлин?

Еле слышным шепотом она ответила:

– Я была одна.

28

Дочь подставила тело солнцу: вышла из норы и встала во весь рост. Последняя из семьи. Рослая, рыжеволосая, с мускулами, которые заново обретут силу, когда она снова начнет есть. Ее кожа опять будет поблескивать на солнце, как прежде. Она встала и запрокинула лицо. Конечно, это не тепло семьи, но все же тепло.

Плеск воды заставил ее сдвинуться с места. Да, телу нужна пища, но вода еще нужнее, а той, что ей удавалось растопить, не хватало ее организму. Дочь еще не знала, как далеко продвинулся сезон, но услышала, что по стволу дерева стекает тонкая струйка воды. Будь это чуть дальше, она могла бы не дойти. Она упала на колени и стала пить. Туман перед ее глазами рассеялся. Рыжие белки громко болтали между собой. Они первыми заметили, что она начала двигаться. Вдруг у нее есть тайный запас еды и теперь, проснувшись, она укажет, где он спрятан. Их беспокоило что-то еще, но она не могла понять, что именно. Болтовня белок насторожила воробьев, и они тоже начали перекликаться от дерева к дереву, распространяя новость о ее пробуждении среди прочих зверей.

Дочь прислушивалась к окружавшим ее звукам жизни. Она дремала, пила, снова дремала и снова пила, солнце согревало ее кожу, и вскоре она смогла подняться. Она медленно пошла к очагу в центре лагеря. Ей не сразу удалось сосредоточиться, но в центре очага было что-то странное. Она моргнула и присмотрелась. Там стояло странное сооружение. Три высокие палки были прочно воткнуты в утрамбованный снег и связаны между собой сверху высохшей лозой. Рыжая белка взволнованно металась у края очага. Ее движения заставили девушку присмотреться пристальней. Вскоре она поняла, отчего так суетились белки. Очищенные от коры палки были такими гладкими, что белкам не за что было уцепиться. Между палками висел мешочек, до которого они не могли добраться.