Последняя из древних

Я хихикнула, и Кейтлин перестала говорить. В наступившем неловком молчании я снова хихикнула, а потом начала хохотать. Смех перешел в хрип, когда я почувствовала, что, так как едва контролирую свой мочевой пузырь, я вполне могу описаться на глазах у Кейтлин. Абсурдная рабочая ситуация в сочетании с недостатком сна вызвала безудержный истерический приступ.

Я так долго смеялась, стараясь не написать в штаны, что Кейтлин наконец встала и пробормотала:

– Пойду поищу Энди.

Я успокоилась, когда команда собралась вокруг походного стола на ежедневное совещание. Обычно я разбирала и назначала задания вечером, чтобы утром, когда все просыпаются, мне не нужно было прерывать работу. Энди попытался пустить по кругу банку «Доктора Пеппера», но газировка уже никому не лезла в горло. Я тихо извинилась перед Кейтлин за смех, объяснив его недостатком сна. Она приняла мои извинения с кратким кивком. Жаль, я не хотела ее обидеть, но у меня не было времени продолжать эту тему. Мои мысли вернулись к команде и работе, которую мы должны были сделать.

Я вкратце рассказала о видеоконференции. Сказала, что музей будет рад сделать два скелета центральной частью экспозиции и выдвинуть наши теории. Все это было технически верно, и когда я произнесла это вслух, я увидела улыбки на их лицах. На мгновение я почти забыла, почему это вызвало у меня такое чувство опасности. Все дело было в том, кто именно это сказал, а еще в том, что у меня слишком мало сил, чтобы этим заниматься. Но сейчас я только добавила, что наши раскопки, безусловно, оставят след в науке:

– Я в этом абсолютно уверена.

– В этом, Роуз, у нас нет никаких сомнений, – сказал Энди.

Может быть, Энди именно это и хотел сказать, но кто-то засмеялся слишком громко. Я резко обернулась, чтобы посмотреть кто. Что имел в виду Энди и что в этом смешного? Все лица моментально вытянулись.

– Ты проделала колоссальную работу, Роуз, – вмешалась Кейтлин. – Мы все гордимся твоими достижениями. – Она говорила о моей работе в прошедшем времени. Все закивали и забормотали в знак согласия, чтобы снять напряжение. Я чувствовала, что равновесие сил в группе изменилось, как будто грунт у нас под ногами качнулся по направлению к Кейтлин. Инстинкт заставляет людей принимать сторону сильнейших.

Власть сместилась. Перемена во мне теперь казалась необратимой. Я превратилась во вместилище для ребенка.

21

Дочь и Струк прибыли в лагерь Большухи, и признаки того, что старшая сестра побывала здесь, были безошибочными. Большой очаг посередине; рядом лежат кожаный мешок и каменный зуб – может быть, тот, кто их сделал, забыл или оставил их, уйдя на охоту. Хижина, по форме напоминающая зубра, притаилась на невысоком обрыве.

– Ароо, – позвала Дочь, подняв ладонь.

Они подошли к очагу, слыша только звук собственных мягких шагов по грунту, и Струк поскакал вперед, широко открыв глаза в ожидании. Хотя лето выдалось достаточно удачным, они оба жаждали компании других. Дикий Кот обнюхал лагерь и убежал в кусты.

– Ароо!

Ответа не было.

Дочь закрыла глаза, прикрыла ладонью ухо и приподняла верхнюю губу. Она встала неподвижно и позволила потокам воздуха течь мимо. Она пустила свой разум скользить по земле и чувствовала вибрации от корней деревьев. Если бы рядом была семья, она бы почуяла их. Пустота, окутывавшая ее тело, расступится, и впервые с прошлой весны ее согреют лучи тепла.

Она ничего не чуяла.

Дочь решила сделать вторую попытку. Она попыталась устранить новые запахи и сосредоточиться на том, что здесь было раньше. Возможно, из-за того что Дочь так долго отсутствовала, ее нос больше не улавливал запаха семьи. Поискав и порыскав вокруг, Струк и Дочь поняли, что в лагере никого нет. Семья, которая там жила, давно исчезла. Исчезла на время, Дочь была в этом уверена. Она не знала этой земли. Кто знает, как здесь себя вели. Может быть, семья ждет первых зубров у переправы. А может быть, на охоте они убили крупного зверя, такого крупного, что тащить мясо в лагерь не имело смысла. Должно быть, добыли двух или трех зверей, разбили лагерь рядом с тушами и устроили пир. Воспоминание о крови, стекающей с ее подбородка, казалось совсем свежим. В воздухе витало тяжелое предчувствие зимы. Самое время наполнять животы и запасать мясо на время зимней спячки.

– Глаз-орел! – крикнул Струк.

Он ушел в дальний конец лагеря, чтобы осмотреть хижину. Она была прочно построена и надежно спрятана, но наполовину развалилась. Остался только каркас и ломкие ветки сверху. Самые толстые шкуры с мехом, которые защищали от непогоды, исчезли. Семья, должно быть, забрала их в другой лагерь. Они были тяжелыми, и их редко перемещали без повода. С толстыми шкурами всегда обращались как можно бережнее, так как для их обработки требовались время и усилия. Обычно ею занимались в разгар лета, когда солнце и жара облегчали скобление, замачивание и сушку. Обработать новую шкуру при низкой температуре было трудно. До зимних бурь не хватило бы времени.

Внимание Дочери привлекла ворона, взмахнувшая крыльями над головой. «Кар-кар-кар», – сказала птица, жиревшая на смерти и крови.