Последняя из рода Мун: Семь свистунов. Неистовый гон

Она закусила губу, думая, с чего начать. Выбрать оружие? Способ убийства? По ее телу прошла волна дрожи: неужели она действительно посмеет? Неужели сделает?

Пытаться убить опытного воина в бою глупо. Элейн и нож-то в руки почти не брала, что уж говорить об оружии. Значит, действовать следовало хитрее.

И тут она вспомнила, как в прошлом году у соседей умер конюх, случайно выпив настой от крыс. Искал в кладовке припрятанную им же бутылку горячительного, но перепутал похожие сосуды и хлебнул яд.

Что ж, такой способ избавлял от необходимости видеть жертву в момент смерти, а значит, не требовал того убийственного хладнокровия, которым не обладала Элейн. Она отправилась к экономке, чтобы узнать, чем в доме уничтожали грызунов.

– Та каждый месяц отвар пижмы делаю. Уходит, не напасешься, – посетовала экономка.

– Дай мне одну бутылку, а?

– Ну ты сдурела! Я ж тебе говорю, осталось малек. У меня и пижмы самой почти нет, новая еще не скоро пойдет, а насушенная уж почти вся того.

Но Элейн не сдавалась и все же получила маленький пузырек отвара.

– Шось ты с этой каплей делать будешь… – Экономка сопроводила свои слова скептическим фырканьем.

«Лучше тебе не знать», – подумала Элейн. Следом она отправилась к реке: нужно было выяснить, как зовут мужчину и где его найти.

Она спрашивала каждого встречного о высоком блондине в форме карнаби, но те лишь качали головой. Это было странно: в таком маленьком городке появление солдата вражеской армии – пускай сейчас они и жили в мире – обычно замечали сразу. Да, Лимес принадлежал теперь объединенному королевству Англорум, но прежде, как и родная деревня Элейн, считался частью Кападонии. Здесь еще жили мужчины, сражавшиеся когда-то с карнаби до последней капли крови. На представителей прежде недружественного народа смотрели если не с ненавистью, то уж точно с неприязнью и подозрением.

Наконец, ей встретился мясник, крупный мужчина, которого Элейн всегда обходила стороной из-за характерного запаха сырого мяса. Но в этот день она остановила его, чтобы задать вопрос.

– С лицом таким, – он скривился, поводив рукой у себя перед носом, – смуглым?

Элейн пожала плечами. Она отлично помнила, как выглядел солдат, когда ей самой было десять. Совсем молодой, с лихо вьющимися волосами цвета пшеницы, росшими на лбу, в самом центре, клином. Такое в народе называли «мыс вдовы». У него были холодные, безумные светлые глаза и две небольших родинки.

Но вот каким он был сейчас? Она не смогла в деталях разглядеть его, слишком потрясенная внезапной встречей.

– Много ли вы видали карнаби за последнее время, чтобы думать, о каком рассказать, о смуглом или о бледном? – спросила Элейн, сложив руки на груди.

– Не умничай давай! – пропыхтел мясник. – Приходил он в «Два петуха», пил сосновый эль и ел почки. Лита подала ему двойную порцию. – Последнее определенно сердило мужчину. – Можно подумать, я для того ей мясо вожу, чтобы синих кормить.

Местный паб «Два петуха» по обыкновению обслуживал приезжих, так как на втором этаже его находилась гостиница. Путь Элейн был недолог, и вот она оказалась у невысокого здания постоялого двора.

Душа ее металась: действительно ли она была способна на убийство?

То, насколько легко Элейн рассказывали об этом светловолосом военном, ясно говорило о нелюбви и недоверии к его народу. Слишком много оставалось в живых людей, потерявших на войне с карнаби родных и близких.

Хозяин паба и гостиницы безо всяких вопросов указал комнату, в которой остановился молодой мужчина, и добавил, что тот сейчас отсутствовал.

Элейн кивнула и пошла к лестнице. Никто ее не остановил.

Дверь в комнату была заперта, но, без сомнений, ключ имелся у горничных. Элейн двигалась неторопливо, но уверенно, сердце билось часто и громко, а в голове была странная пустота.

Она нашла помещение, в котором отдыхали девочки-служанки. Прежде чем войти к ним, Элейн достала из незамысловатой прически ленту и запрятала в рукав платья. Затем вошла к горничным и попросила открыть номер.

– Этот карнаби взял мою ленту, я хочу ее забрать, – пояснила она, изобразив тревогу на лице, и девушки ахнули.

Такой жест со стороны молодого человека заявлял о намерении начать ухаживания. Если бы речь шла о местном, Элейн едва ли стали бы помогать. Чего ж страшного, если молодой человек захотел поухаживать за девицей? Но тут речь шла о карнаби.

Одна из горничных решительно встала и жестом велела идти за ней.

– Можешь оставить меня здесь? – прошептала Элейн, когда нужная дверь была открыта. – Ленту надо еще отыскать.

Девушка неуверенно пожевала губу, а затем кивнула в ответ.

– На всякий случай закрой дверь. Вдруг он вернется, – сказала Элейн.

– Но как ты выйдешь?

– Придумаю что-нибудь.

Покачав головой, служанка закрыла комнату. Узнай кто-то, что дочь главы клана как воровка проникла в комнату к незнакомому мужчине, ее ждало бы суровое наказание. Но, увы, клана уже не было, как и тех, кто мог волноваться о судьбе Элейн.

Чуть осмотревшись, она увидела глиняный чайничек на столе у окна и, убедившись, что тот был пуст, вылила в него отвар пижмы.