Последняя капля сталактита (Триптих "Время драконов" часть 3)

..: весом около двадцати предидущего — где-то. Прямо на звук — да и на свет, кстати. Ибо их мерзкий вонючий плекс не только коптит стены и своды наших божественных Ильей и пакостит воздух — он ещё замечательно освещает их: всех-вместе-и-каждого-в-частности, а гасить его на остановках и заново возжигать потом муторно и нелепо; так что я, почти не целясь и не напрягаясь, швыряю в эпицентр их огненного изобилия соответствующий кирпич — и попадаю.

: Между прочим, значит. И это производит должный эффект. Не скрою.

— И мы продолжаем наши бега. Жаль только, что поставить на них — да и на меня — в этой гонке решительно некому. Впрочем: кому бы пришло в голову ставить на них?

: Гиблое дело.

Вот разве что Майн Кайф Любер Сталкер... Он у нас просто обожает юродивых. Хлебом не кАрми — дай только какого-нибудь дауна по головке посильнее погладить... “Да”. Но в данный момент Любер ковыряет с-под-низу льды какой-нибудь Северной Африки, отважно воображая — в полном соответствии с древнейшими традициями отечественного ВМФ — что бултыхается в российских территориальных водах ( они же околоплодные — если сделать правильный вывод из знаменитой фразы, что “Россия была беременна революцией” ) — а его ‘не-поц-толпяемая совершенно К-Г-Белая Суп-Марина...’ Значить.

— А вот отвлекаться не стоит. Потому что зверь, раненый булыжником ( тем самым, что менее всего на свете походит на оружие — даже при этом свете значительно более смахивая на средство ритуального хулиганства ), опасен вдвойне: толку, что они с плексом, а я с налобником — в шкурниках меня сильно стесняют баллоны; стряну я с ними в родных до боли шкурниках, и жаркое выдыхание вражьего плекса буквально начинает прожаривать мне пятки... А есть мнение, что не только пятки оно мне прожарит — если... Если я вновь не устрою себе подходящую фору:

: Тайм-аут-пидерзеен, то есть.

Потому что куропатка, симулируя паралич, удаляет врагов от гнезда своего; я же — не куропатка. < С психопаткой, за отсутствием Лиебер Люмпена, можете сравнить сами — но честно ‘бредубреждаю’: и не от таких отмахивался. “Да”. > То есть в отличие от неё я веду эту галдящую, матерящуюся и рассыпающую на каждом шагу всякие гнусные угрозы и псевдопророчества, толпу не от

— а к. То есть во вполне определённое место. Достичь которого я обязан на две-три минуты раньше, чем они. Две-три ( любимое числительное ) минуты — совсем немного, но мне этого хватит, чтоб подготовить там всё к встрече столь низких гостей. Точнее, должно хватить.

Потому что теоретически оторваться от них я смогу в Больших Штреках — в них довольно просторно; по крайней мере, против остальной части Старой системы Ильей — и я смогу рвануть со своим налобником и рюкзачком вперёд, а они с плексом своим вонючим необёрнутым ‘неизбрежно’ отстанут — с плексом-то не больно разбегаешься,— но пока мы продираемся к упомянутым штрекам сквозь совершенно крысиные лазы и шкурники периметра Дальней системы, преимущества у меня нет. А есть даже наоборот: и очень даже слишком.

«Слишком уж слишком»,— элегантно добавляю я про себя, пытаясь на ходу утереть пот и поправить в очередной раз пытающееся покинуть мой бедный израненный лоб средство света.

По этой причине мне приходится напрягаться — хорошо хоть не выкладываться — изо всех сил. И слава Богу — не из последних. Пока. Ибо кому приятно быть заживо сожжённым? Я им не Джордано Бревно. И не чайница Жанна, которая получила от Пищера в своё время медаль “За освобождение Системы” после того, как в её спальнике взорвалась двадцатилитровая канистра бензина,— кстати, любимое блюдо последней было “хворост”... Моя цель — принципиально противоположная:

: Пожар мировой революции — как и прочие огненно-ритуальные безобразия, творимые в ‘широко-стране-моей-родная’, с детства вызывали во мне глубочайшее отвращение. Так что в душе я в некотором роде пожарник. Или антипожарник — если по Брэдбери.

— А он удивительно точен в данном вопросе. Особенно в переводе Норы Галь.

— И потому я так НЕ-НА-ВИ-ЖУ, когда коптят стены и своды наших прекрасных Ильей. И травят воздух в пещерах своими погаными волоками. ( А также — мусорят, засерают гроты и штреки, обламывают “на память” кристаллы и натёки, воруют найденные не ими

предметы труда тех, кто когда-то разрабатывал эти штреки,— далее по всем пунктам. )

И потому я веду за собой этих ублюдков, припадая на левое крыло, в Правую систему: в самую дальнюю её часть — то есть туда, где погиб Шкварин.

РЕМИНИСЦЕНЦИЯ I: от себя сначала.

— Дело в том, что Пищеровские Инициативы были уже потом. После “Зелёной войны”.

А “Зелёная война” началась, когда я пришёл из армии. Но не мы начали её. По крайней мере, так я тогда думал. Хотя это была наша война.