Последняя Хранительница

– Чтобы разрушить грань, нам нужно уничтожить Хранителей. А потом отравить Древо.

– И как это сделать?

Нидж не знал. Но, несмотря на это, он поделился со мной другой информацией. Например, как призвать низших демонов, как управлять ими и даже, как сделать из человека ниджа, если того потребуют обстоятельства. Этого было достаточно: все остальные вопросы я собирался решать по мере их поступление. Сначала мне нужно было организовать гибель Хранителей.

Я вернулся домой. Первым делом, я решил проведать свою мать, ведь прошло десять лет, а писем я ей написал не так уж много, в которых отправлял деньги и не был уверен, что она еще жива. Но старуха хоть и была уже достаточно дряхлой, но жизнь в ней теплилась, хоть разум и помутнел. Мать приобняла меня, но истинной радости, которую ожидал, я не увидел: глаза ее были полны печали.

– Где же я ошиблась, сынок? – пробормотала она невнятно. – Бросить собственного ребенка.

Я прищурился, думая, что она говорит о моем отце, который бросил нас, когда я был еще маленьким. Но она продолжила, и от ее слов по моей спине пробежал холодок:

– Мальчишка–то, совсем еще птенчик, ангелочек, похожий на мать, но с твоим хмурым взглядом.

– Моим?

– Да, Атропин, – старуха кивнула своим мыслям. – Такой мрачный, словно сокол смотрит на тебя, так недоверчиво, будто люди вокруг всюду пытаются его обмануть и обидеть.

– О ком ты говоришь, сумасшедшая? У меня нет сына!

– Я была в лесу, несколько лет назад, и она вышла ко мне, гневная, яростная, словно дикая кошка. А за подол ее цеплялся малыш. Она кричала. Но я не слышала о чем она говорит, потому что не могла оторвать взгляд от ребенка с твоими чертами и в то же время на тебя совершенно не похожего. Она сказала, что проклинает тебя и собралась увести мальчика обратно, но ребенок, сорвав полевой цветок, подошел ко мне и сказал: «Бабушка, меня зовут Хоук, и мы с мамой не любим папу, но вот ты мне зла не сделала, потому я буду тебя защищать от тьмы!»

Я вскочил со стула и стал ходить по комнатке, сжав руки в кулаки. Хотелось рвать и метать.

– Эта тварь мало того, что выжила, так еще и родила от меня!

– Атропин, как ты можешь так говорить? Ребенок – это святое!

– Заткнись! – рявкнул я на мать, забрызгав ее лицо слюной. – Не тебе говорить о святости, когда сама водила мужиков домой, запирая меня в чулан.

– Я виновата перед тобой и много раз просила прощения…

– Сдались мне твои просьбы!

Я вышел из дома. Мне нужно было проветрить мозги и привести мысли в порядок, что навалились на меня снежным комом. Плана как такового у меня не было, но точно должен был увидеть все своими глазами.

Я выслеживал их больше трёх месяцев. Почти безвылазно бродил по лесу, подобравшись к селению как можно ближе. Я должен был быть осторожен, ведь если меня заметят, то это точно верная смерть.

Помню, как первый раз увидел Луару, такую же прекрасную, как десять лет назад, ничуть не изменившуюся, мне даже стало обидно, что на ней не осталось следов от нашей последней встречи. С другой стороны, я испытывал невероятное ощущение, наблюдая за ее беззаботностью, поскольку она даже не догадывалась о моем присутствии, я чувствовал себя хищником, что присматривается к своей добыче. Мне всего лишь нужно было дождаться момента. Момента, когда я смогу исполнить свой план и сделать Луаре так больно, насколько это возможно.

И такой случай представился. Как же была она неосмотрительна в своих поступках, моя Снежинка. Украсть ребенка, отошедшего от нее на пару минут, не составило труда: зажать ему рот, чтобы не кричал и унести подальше, в свое логово. Осталось только ждать, пока Луара сама не придет в мои руки и будет делать все, что я пожелаю. А желал я многого.

Она пришла в тот же день, словно чувствовала свое дитя на расстоянии.

– Чего ты хочешь, Атропин?

– А чего хочешь ты, Снежинка? – я сидел на стуле, закинув одну ногу себе на бедро, ощущая всю степень превосходства.

– Не называй меня так! Никогда!

– Я бы не советовал тебе горячиться, – сказал спокойно глядя ей в глаза. – Мне кажется, но ты не в том положении.

Женщина сжала кулаки от злости. Видно, как ей было тяжело совладать со своими эмоциями, но ради своего ребенка она сумела себя сдержать.

– Так чего ты все–таки хочешь? – сухим безжизненным голосом спросила Луара.

– Чтобы ты просила…

– Просила? Хорошо! Прошу, верни Хоука! Он никак не связан с нашими отношениями!

– Во–первых, он мой сын, а значит он наша с тобой прямая связь, как бы печально это не было, во–вторых, ты неправильно просишь, – произнес, не сумев сдержать ухмылки. Мне нравилось растягивать удовольствие. Смотреть, как она сначала не понимает, а потом ломается, словно ветка, наполненная соком, но которую ты умело переломил, даже не напрягаясь.

Я медленно провожу взглядом от ее лица к полу и Луара, следуя за ним, опускается на колени.

– Верни мне его, прошу…, – и видя мою приподнятую бровь, наконец говорит то, чего я жажду. – Я сделаю, все, что ты захочешь.

– Это другой разговор. Ты расскажешь мне все про Хранителей: все ваши слабые места, про все, в чем вы несовершенны и где больше всего уязвимы.