Последняя Хранительница

Сейчас я примерялся ногой к чуть заметной каменной нашлепке, едва выступающей из горы. Спуск начинался с настоящего лазания по отвесной скальной плите. Воздух стоял влажный и тяжёлый. Я попробовал перенести опору тела – нагрузил понемногу, – но соскользнул, ибо выступа, по сути дела, не было – так, легкая заглаженная кривизна. Нашел опору и начал спускаться. Карабкаться было нелегко. Склон настолько крут, что камни едва держатся на нем, и малейшее движение может вызвать настоящий камнепад. Сначала дышать было тяжело, а на глаза то и дело капал пот, стекающий со лба, но через полчаса будто бы добавились силы.

Здесь они нужны. Самые что ни на есть физические. Нужны выносливость и способность вскрывать в себе запасные резервы, переступать через второе, третье дыхание.

Сейчас все камни под моими пальцами были одной и той же величины, будто их просеяли через гигантское сито, но я все равно продолжал пробираться между скалами; то поднимаясь, то спускаясь, чтобы преодолеть препятствие. Я остановился перевести дыхание.

Прежде чем снова двигаться, я наметил удобный камень для следующего шага. На гладких скалах не видно ни единой неровности, никаких трещин, за которые мог бы зацепиться мой взор. Идти дальше бесполезно, уцепиться не получалось, а кирка лишь слегка царапала камни, не пробивая их глубоко. Я понял, что нужно вернуться и искать другой путь, пройти там, где уклон покрывался трещинами.

Назад двигался медленно. И тут рука соскользнула, и я полетел вниз, пытаясь ухватиться хотя бы за что–нибудь. Пальцами, расцарапанными в кровь, успел схватиться за торчащий между камней корень и быстрым движением обмотал его вокруг запястья, в момент натяжения другой рукой ударил киркой и наконец, остановил свое падение.

Я попытался закричать, выпуская свои эмоции, но с губ не сорвалось ни слова. Тут я задумался: смогу ли я вообще дойти и не сыграло ли мое эго со мной злую шутку. В попытке доказать, что–то Соколу и самому себе не напрасно ли я рискую жизнью? Но внутри меня мощный взрывчатый страх. Тот, что не каждого поит небывалой силой, даёт ему ясность мысли, реакцию и точность.

Попытавшись дотянуться до выступа сбоку, я срываюсь. Еще попытка. Снова подтягивание и… снова срыв. Напружившись, сложившись пополам, упираясь ногами в камень, он принимает рывок, качается вперед под моим действием, но выдерживает. Еще попытка. Сейчас я на грани того, чтобы отпустить руку и просто рухнуть в море, больше ни о чем не заботясь. Ставлю ногу по–другому. Еще попытка. На этот раз успеваю уцепиться за край маленькой щели, куда входят разве что кончики пальцев. Но и это неплохо. Двигаюсь вверх пока еще есть зацепки. Подаюсь вправо. Еще правее, еще… и, наконец, я взбираюсь на широкий карниз. Некоторое время я лежу, восстанавливая дыхание, растягиваюсь на выступе, как гигантская рыба, которую только что вытащили из моря после ожесточенной борьбы и впервые ощущаю непоколебимую уверенность, что теперь меня ничто не остановит.

Чтобы собраться с силами перед дальнейшим спуском, я присел на пару минут, дабы дать себе время на передышку. После отдыха руки мои стали тверже и уверенней, и я начал спускаться по длинной крутой осыпи из известняка. Это, пожалуй, самый тяжелый отрезок маршрута. Я бы еще добавил: бездарный.

Бездарный, ибо скучный, однообразный, требует не столько ловкости, сколько огромного напряжения физических сил. Нужно монотонно повторять одни и те же приемы.

Иногда, когда мне попадается плоские камни, я сажусь и тотчас чувствую некоторое облегчение, но осознаю, что трачу время впустую, и, выбирая другой камень, с трудом отрываю себя от прежнего и делаю свои шаги к заветной цели.

Временами я оглядываюсь назад, специально, чтобы окинуть глазом сей эквивалент моей усталости. И эта оглядка приносит мне маленькую радость, удовлетворение, мне даже кажется, что она возмещает какую–то толику затраченных сил.

Я слишком сильно устал, находиться в вертикальном положении. Только теперь я ощутил, насколько опустошен, отчего испытываю странное чувство – будто нахожусь вне собственного тела и наблюдаю за ним с полутораметровой высоты.

В этот момент сверху слышится шум, скрежет и валун размером с маленький арбуз срывается со склона и ударяет меня в грудную клетку, отчего я лечу прямо в море.

Падение в ледяную воду было весьма болезненным и неприятным, благо падал я уже не с большой высоты. Я понял, что успел спуститься достаточно низко, миновав наиболее коварные участки, очень вовремя, можно сказать, «запрыгнул в последнюю повозку", а иначе сорвись я выше, мог бы разбиться насмерть о водную гладь.