Последняя Хранительница

– Я помню, что потом не сопротивлялась. Что просто лежала, придавленная весом его тела и думала лишь о том, когда же это кончится. Резко раздался звук бьющегося стекла – какой–то предмет швырнули через всю комнату, а вслед ему еще один. Отец рывком слез с меня, параллельно крича матери, о том, какая она дрянь. Он выбежал за ней из комнаты, а я сразу залезла под кровать и свернулась калачиком. Я слышала возню, крики, но как–то отдаленно, а потом – глухой стук, будто мешок картошки скинули с плеч на землю. И тяжёлые шаги, что набатом отдавались в моих ушах.

Из под кровати были видны только сапоги отца, и я взмолила богов – Хроноса и Бааш – спрятать меня от него. Ход времени замедлился, будто превратилось в желе, что облепило каждое мгновение, а сознание отделилось от тела. И вот он стоит на коленях и смотрит прямо на меня. На короткий миг мне показалось, что наши глаза встретились, что вот–вот он вытащит меня из моего убежища и продолжит свое дело. Однако он выругался, встал, осмотрел всю комнату и вышел. Мой отец не увидел меня. Это было невозможно, но это случилось.

Лицо Ласточки не выражало эмоций, но глаза выдавали бурю в душе. Несколько секунд – и взгляд ее стал таким же, как раньше, возможно с маленькой крупицей презрения.

– Лишь когда в сенях хлопнула дверь, я заставила себя вылезти из–под кровати и в дверном проеме комнаты наткнулась на свою мать. Ее тело лежало на полу, и я нагнулась, чтобы проверить, дышит ли она. Но, наткнувшись на стеклянный взгляд и окровавленный лоб, поняла, что мать мертва. Стыдно признаться, но в тот момент я почувствовала облегчение, что хоть кто–то из нас освободился. Больше никаких чувств эта картина у меня не вызвала. В ту же ночь я сбежала.

Сейчас я старалась ничего не говорить: рассказ Ласточки был чем–то очень личным, тем, что не предназначено для посторонних ушей.

– Когда меня нашел Наставник, я яростно не желала ехать в Гнездо. Помню, что скрылась от него, еще толком не умея контролировать свой дар. Атропин пообещал научить меня этому, а так же пообещал научить защищаться, стать такой сильной, чтобы ни один мужчина не смог причинить мне вред.

– И ты смогла ему довериться?

– Наверное, у меня просто не было шансов, – Ласточка наконец ожила и повернулась к спящему Филину. – Атропин умеет убеждать. Он рассказал мне про мальчика с необычным даром. Мальчика, который умел повелевать волей людей. Про воришку, которому чуть не отрубили руки, за его дела, только лишь потому, что он не умел пользоваться своим даром. Наставник обещал познакомить меня с ним. Я не могла знать тогда, что именно этот мальчик поможет мне снова доверять мужчинам. Но Хронос знал и подтолкнул к верному решению. А теперь мой Филин лежит здесь, а я не в силах ему помочь.

Девушка заплакала, а я, обняв, просидела с ней почти до восхода солнца, молча разделяя боль своей подруги.

На заре мы доплыли до берега. Мне не верилось, что мой путь почти закончился, что я смогла преодолеть такое расстояние и быть так близко к своей цели.

Филин выглядел неплохо, относительно своего состояния. Он пришел в себя и даже пытался, что–то шутить, когда мы грузили его на повозку, но после сразу же уснул.

– Это нормально, что он столько спит, – спросила меня Ласточка, не отходившая от своего друга и возлюбленного не на шаг.

– Он потерял много сил и сейчас восстанавливается, – попыталась успокоить девушку, но та все равно продолжала кусать свои губы от беспокойства.

На удивление, Эйтан как–то спокойно отнесся к тому, что мы проводим друзей до Гнезда. Может, начал к ним привыкать? В любом случае спорить не стал и сразу запрыгнул в повозку.

С Соловьем мы больше не разговаривали. Хотя мы то и дело переглядывались, и от его взгляда мои щеки краснели, а по телу пробегала дрожь неконтролируемого возбуждения.

Дорога бежала по холмам, опоясывая их одним за другим и поминутно даря все новые пейзажи. По сторонам дороги, в некотором отдалении виднелись деревни и отдельные домики, с надворными пристройками. Возделанные поля, сады и стада пасущихся коров и овец придавали картине мирный вид, настолько красивый, что хотелось остановиться и смотреть бесконечно.

Потом мы въехали в ельник. Меня окутало свежим запахом лесной травы. Из ветвей каждой молоденькой елочки, покрытой темными иголками, пробивалось бесчисленное множество длинных желтых побегов. Освещенные солнцем, они сверкали, как свечки. Постепенно стали появляться ореховые и дубовые деревья. Высоко вверх поднимались серые стволы осин, и сквозь их жидкую листву нежно сияло небо.

Здесь тропа была заброшенная и пахло папоротником. Ехали еще долго, только с наступлением сумерек деревья, наконец соизволили расступиться и показать нам двухэтажный особняк серого цвета с двумя высокими колоннами, которые поддерживали балкон на втором этаже. Черные ставни гармонировали с угольной двухскатной крестообразной крышей.