Последняя надежда обреченных

– Да, дорогая, – ласково улыбнулся Кенан, приближаясь к женщинам. В его движениях чувствовалась кошачья грация. Надя как завороженная смотрела в глаза мужа. Неужели Зюбейде, блеклая, некрасивая Зюбейде могла быть сестрой такого красавца? В это верилось с трудом. Лицо Кенана казалось сошедшим с полотна художника, писавшего картины на античные сюжеты. Внешность Надиного мужа сильно отличалась от общепринятых представлений о восточных мужчинах – светло-русые волосы, серые глаза и абсолютно правильные черты лица делали его похожим на Давида работы Микеланджело. Достаточно высокий для турка, он имел гибкое, стройное тело, как у легкоатлета. Теперь становилось понятно, почему ему не составило труда влюбить в себя Надю! Оставалось загадкой, как при такой замечательной внешности этот человек мог иметь настолько отвратительное, гнилое нутро. Он крикнул что-то, обращаясь к Зюбейде, и та, подойдя к Надежде, взяла Али у нее из рук. Надя покорно отдала ребенка, парализованная страхом перед внезапным появлением мужа. Зюбейде с мальчиком стала снова подниматься в детскую, между тем как Кенан подошел практически вплотную к жене, упиваясь ужасом в глазах Нади.

– Тебе следовало оставаться там, куда я тебя определил, – сказал он мягким голосом, тон которого кардинально расходился со смыслом фразы. – Тогда ты, по крайней мере, сохранила бы жизнь, цветочек!

Риту передернуло от приторно-ласкового обращения к женщине, которую он, судя по его же словам, собирался убить.

– И эти красавицы тоже остались бы живы, – продолжал Кенан. – А теперь, как ни жаль, придется от вас избавляться, ведь мы не хотим, чтобы дедушка обо всем узнал, верно?

– Он и так все знает! – воскликнула вдруг Надежда, обретя голос. Ни Рита, ни Олеся не ожидали от нее подобной смелости: Надя казалась тихой и безответной – как раз такой, с какой легко иметь дело негодяю вроде Кенана. – Мехмед-Али в курсе, что ты натворил, он знает и о твоих делишках с Тимуром Гаджиевым, и о карточных долгах, и даже о том, что ты продал меня, свою жену, в бордель! Не думай, что и на этот раз выкрутишься!

Рита видела несколько голливудских фильмов об оборотнях, и ее удивляло мастерство гримеров и возможности компьютерной графики, которые позволяли из обычного человека создавать монстра. Теперь она получила возможность убедиться, что без всех этих ухищрений вполне можно обойтись, и что оборотни существуют на самом деле. Как только с губ Надежды слетело последнее слово, лицо ее мужа изменилось до неузнаваемости: оно перекосилось, придав его правильным, изящным чертам гротескную уродливость, красивые серые глаза превратились в узкие щелочки, а шея и лицо налились кровью. Он сделал шаг вперед и, схватив Надю за горло, начал ее душить, бормоча по-турецки. Рита, стоявшая к ним ближе всего, набросилась на Кенана сзади, пытаясь разжать его руки и оттащить от жены.

– Отпусти ее, ты, hayvan[19]

! – услышала Рита звенящий голос Олеси. – Отпусти, а то пожалеешь!

Стоя на ступеньках лестницы, Олеся держала в руках пистолет и целилась прямо в голову Кенану. Тот сообразил, что женщина не шутит, и разжал руки, сомкнутые на шее жены, которая тут же начала судорожно хватать ртом воздух.

– Ты ведь не выстрелишь? – улыбнулся Кенан, и лицо его приобрело прежнее выражение, словно и не было бешеной вспышки ярости, которую Рита только что наблюдала. Перед ней снова стоял привлекательный молодой мужчина и слегка улыбался, правда, одними губами, потому что в его стальных глазах застыла жаркая, всепоглощающая ненависть, готовая вырваться наружу и уничтожить все на своем пути.

– Испытай меня! – холодно предложила Олеся и сняла пистолет с предохранителя, тем самым демонстрируя решимость.

Рите показалось, что на этом все и закончится, но радостная улыбка, появившаяся на лице Кенана, заставила ее засомневаться.

– Iyi, kardes! – произнес он, обращаясь к кому-то за спиной Олеси. – Guzel![20]

Позади Олеси, вскинув ружье, стояла Зюбейде. Ее лицо было спокойным, а губы кривились в усмешке.

– Вот видишь, Олеся, – заговорил Кенан, – как все может измениться за одну секунду! Теперь ты под прицелом, и Зюбейде не промахнется, ведь ее учил стрелять дед, а он настоящий снайпер. Отдай-ка пистолет, будь хорошей девочкой!

Олеся подчинилась. Брат и сестра перекинулись несколькими фразами по-турецки.

– Значит, ты и Зюбейде втянул в свои грязные махинации! – констатировала Надя.

– Втянул? – брови Кенана удивленно поползли вверх. Он повернулся к сестре и что-то сказал ей с коротким смешком. Зюбейде запрокинула голову и звонко расхохоталась. Она что-то ответила, и при этом Рита заметила, как переглянулись Надя и Олеся, которым, в отличие от нее, было понятно, о чем речь. – Ладно, неважно, – продолжал Кенан. – Пора делать дело. Сейчас мы все организованной толпой спустимся в подвал, девочки…