Последняя остановка Освенцим. Реальная история о силе духа и о том, что помогает выжить, когда надежды совсем нет

Они вернулись в свой барак довольно поздно, но, как всегда, Ханс должен был, прежде чем лечь спать, как следует подмести пол в своей штюбе. Он не успел еще закончить работу, как появился староста барака и принялся громко возмущаться тем, что свет в штюбе все еще включен, хотя с тех пор, как пробил вечерний гонг, прошло достаточно много времени. И Хансу пришлось, быстро раздевшись, забраться в постель.

Этот день оказался очень длинным – шестнадцать часов без перерыва! Но какой ерундой он был заполнен… И, пока он не заснул, в его ушах все звучала и звучала «шуточная» фраза, которую он услышал от девушки из борделя:

– Arbeit macht frei… Krematorium drei!..

Глава 20

Жизнь протекала без особенных происшествий. У Ханса и Фридель дела шли то чуть лучше, то чуть хуже. Селекции между тем проводились постоянно, с регулярностью часового механизма, и с каждым разом все длиннее становился список друзей, которых приходилось оплакивать. И причиной не всегда становилась смертельная болезнь или тяжелая работа, доводившая до полумертвого состояния.

Даже те арестанты, которые работали внутри лагеря, не могли спать спокойно.

Трудившиеся в Освенциме постоянно оказывались в эшелонах, направлявшихся в другие лагеря. То же самое относилось к заключенным, попадавшим в хорошие команды: даже они не всегда имели шанс избежать селекции. И в большинстве случаев все это кончалось плачевно для них.

Кто, скажите, был в состоянии достаточно долго выдерживать работу в шахте? Кто мог по четырнадцать часов в день работать вместо землечерпалки, выгребая гравий с речного дна и стоя при этом по пояс в воде? Кто мог без всякого вреда для себя переносить избиения и сопротивляться инфекциям?

Наступила весна, и вместе с ней прилетели редкие в здешних краях птицы. Те самые птицы, которые добираются до этого богом забытого холодного уголка Верхней Силезии и имеют достаточно мужества, чтобы гнездиться здесь, сопротивляясь суровому климату Бескид – горных отрогов Северных Карпат. Но весна пришла, неся с собой длинные дни, полные солнечной энергии, распространяющейся вокруг и поддерживающей жизнь. Ни заборы из колючей проволоки под током, ни стена, ни эсэсовские штурмовики не могли остановить солнце. А вместе с солнцем новая жизнь пробуждалась даже в тех, кто собрался было помирать. Потому что новая надежда просыпалась и расцветала в сердцах, как молодая зелень, освобождающаяся из плена крошечных почек на ветвях только для того, чтобы получить побольше солнечного света. Воздух стал мягким, чистым и чуть влажным, прозрачной стала голубая глубина небес. Сердца стали сильнее биться и гнали кровь по жилам скорее, словно чувствуя, что наступила весна.

Кровь как будто становилась не такой густой, какой была зимой, но, словно обновленная, стремительно неслась по венам и артериям. Казалось, души трепещут в их телах от возбуждения, вызванного дрожью воздуха над разогретыми весенним солнцем лугами. И еще они ощущали гнев, древний, как история человеческого общества, но всегда новый для них, особенно сейчас, после того как ушла в прошлое ледяная, проморозившая всех до костей зима. И теперь, когда Ханс и Фридель стояли за окнами своих бараков, глядя друг на друга, но недоступные друг другу, или глядя на близкие, но столь же недоступные для них горы, они чувствовали себя как первые люди на земле, страстно желающие вернуться в рай, но не в тот, из которого их изгнали, а в другой, где они никогда еще не были. Один глубокий вздох – и души покидают прикованные цепями тела и уплывают далеко-далеко, в туманные дали.

И в эту секунду лагерь исчезает, его больше нет, нет ужаса, ненависти и проклятий, нет колючей проволоки и стены. Их души, соединившись друг с другом, растворяются в безграничном космосе, поднимаясь все выше и выше, улетая все дальше от реки и болот, за черту горизонта, в счастливую, прекрасную, заповедную страну. А потом они снова глядят друг на друга, и обоим приходит в голову одно и то же слово, которое никто из них не произносит, и все-таки, несмотря на разделяющее их пространство, каждый слышит, как другой мысленно его произносит:

– Когда?

Когда исполнится их страстная мечта, когда осуществится их стремление стать свободными и любить друг друга? Быть вместе и оказаться на свободе казалось немыслимым, и чувство это растило в их душах пронизывающий страх, когда каждый из них вдруг вспоминал о том, что они – всего лишь арестанты и находятся в лагере смерти. И когда они начинали осознавать это, путешествие в страну возвышенных фантазий прерывалось, и они внезапно возвращались к реальности, в свой барак, и пальцы Фридель, продетые в ячейки проволочной сетки, натянутой на окне, судорожно сжимались, а его руки вцеплялись в оконную раму, словно оба они пытались изо всех сил преодолеть в себе желание разрушить преграду, возведенную между ними и отрезавшую от всего, что составляло смысл их жизни.