Последняя остановка Освенцим. Реальная история о силе духа и о том, что помогает выжить, когда надежды совсем нет

И Ханс отправился в облюбованный ими с Колетом подвал под дезинфекционным сараем. Испанцев он застал в процессе весьма горячей дискуссии. Некоторые выступали за то, чтобы засесть в подвале и ждать, а другие – среди них был и Колет – предпочитали побег. На одном из складов им попался автомат; таким образом появился хороший шанс отбиться, даже если им встретится по дороге целая группа эсэсовцев.

В конце концов решили, что Ханс и Колет проведут разведку, чтобы понять, есть ли у них шансы покинуть лагерь.

В Пятнадцатом бараке, из которого были видны ворота лагеря, горел свет. Там располагалась пожарная команда, и им велели оставаться в лагере до самого конца. Они притащили к себе пианино из концертного зала и устроили в самой просторной штюбе настоящий шабаш. Больше всего это напоминало поведение маленького мальчика, который идет по темному лесу, очень боится и пытается заглушить свой страх громким-прегромким пением. Они согласились с тем, что попали в рискованную ситуацию, но никакой новой информации у них тоже не было. Они знали только, что русские еще даже не вошли в Краков, так что пока оставалось неясным, когда они наконец доберутся до Освенцима.

Ханс и Альфонсо вышли из пожарной команды на Лагерштрассе и услыхали доносившиеся от ворот голоса. Говорили по-немецки – но на каком-то неузнаваемом диалекте. Они пробрались мимо кухонного барака, поглядели за угол при помощи маленького зеркала и увидели, что там стоят солдаты Вермахта, пожилые часовые, охранявшие ворота. Они проскользнули назад, к Пятнадцатому бараку, и направились по дороге к воротам.

– Добрый вечер, – сказали солдаты.

– Добрый вечер, вы что, охраняете лагерь?

– Да, наша рота квартирует в доме неподалеку, – сказал один из солдат, а второй попытался выменять часы Альфонсо на кусок ветчины, Альфонсо начал торговаться с ним в надежде выяснить что-то еще, но тут подъехала машина. Они попытались уйти, однако было уже слишком поздно. Человек, сидевший в машине, позвал их. Это оказался штурмбанфюрер Краузе, тот самый, который только что застрелил Аккермана.

– Что вы делаете здесь?

– Мы – фельдшеры, – начал сочинять свою историю Ханс. – Мы патрулируем лагерь, обходим его дозором каждый час, чтобы убедиться, что все в порядке, что нигде не случился пожар или что-нибудь похуже.

– Оставьте охрану на наше попечение и больше ни под каким видом не покидайте бараки. Я распоряжусь, чтобы прислали грузовики для больных, которые до сих пор остались в бараках. Сколько их здесь примерно?

– Две тысячи, – сказал Ханс, преувеличивая число больных, чтобы затруднить Краузе поиск достаточного количества грузовиков.

– Прекрасно, мы приедем завтра на рассвете и заберем вас.

Вернувшись в дезинфекционный сарай, они приняли решение немедленно уходить. Прорываться на свободу.

Было создано три группы. Одна, под командой Клемпфнера, планировала пробраться на строительный склад, где они присмотрели себе уютный бункер. Вторая группа собиралась схорониться в городке, находившемся неподалеку, у дороги, ведущей в лагерь, а Альфонсо предполагал добраться до Райско [129], откуда можно было свернуть на дорогу, ведущую к западу, вдоль берега реки Сола. Все были более или менее вооружены, так что если бы их обнаружили, они смогли бы дать врагам должный отпор.

Испанцы уходили последними, Ханс и ван ден Хевел (его штюбендинст) собирались идти с ними. Был час ночи. Сперва следовало разрезать проволоку позади Двадцать восьмого барака. На вышке торчал арестант, член новой лагерной полиции. По идее они должны были поддерживать порядок в лагере, на самом же деле – просто стояли на вышках, пялясь в пространство, или обходили по периметру территорию лагеря, чтобы вовремя заметить приближение опасных групп эсэсовцев и быть уверенными, что дорога для тех, кто собирается бежать, свободна.

Все выглядело безопасно. И никаких эсэсовцев, кроме Краузе, никто поблизости от лагеря не видел. Дежурившие у ворот солдаты тоже ничего не замечали. А на Лагерштрассе и вовсе было тихо, как на кладбище. Снег покрывал всю территорию лагеря. Спутники Ханса вели себя как могли тихо, они шли цепочкой друг за другом, глядя в спину впереди идущему. Первым шел Руди, один из «испанских красных», который когда-то работал в Райско и хорошо знал дорогу.

Всего через полчаса они добрались до деревни, которая показалась им совершенно нежилой. Руди заранее присмотрел маленький домик, в котором планировал всех спрятать, и сразу привел их туда. Дверь домика оказалась не заперта. Они вошли внутрь и поднялись по лестнице на чердак.

Когда они устроились на чердаке, Алонсо зажег маленькую свечку. Чердак был забит какой-то мебелью: оказывается, ее использовали летом, когда в домике устраивали детский сад.

– Я нарекаю этот дом «No Pasarán», – сказал Альфонсо серьезно, – что по-испански значит: «Они не пройдут».

Ах да, вспомнил Ханс: то был слоган республиканцев времен гражданской войны в Испании. И все они обожают повторять эти слова, к месту и не к месту, как молитву.