Последняя сказительница

Хоть бы искра промелькнула. Я читаю громче про то, как они приходят на новую землю, про незнакомые и непонятные для них вещи, страх, ошибки. Они, как и мы, в поисках новой родины, безопасности и наконец находят новый волшебный дом. Я переворачиваю страницу, где нарисован ребёнок на коленях у матери. Как раньше сидели мы с Хавьером. Снова переворачиваю страницу с нарисованной наверху оранжево-чёрной бабочкой-монархом, готовой взлететь в любой момент. Хавьер, как всегда, касается её пальцами. Как… каждый… раз.

Старик, сидящий передо мной, неожиданно снова становится моим младшим братом. Я выдавливаю последние слова:

– «Книги стали нашим языком. Нашим домом. Книги стали нашей жизнью».

Я заканчиваю читать и протягиваю ему книгу. У меня перехватывает дыхание.

– Хавьер, хочешь её подержать?

У него дрожит подбородок. Он кивает, а по щеке ползёт слеза.

Я не шевелюсь и молчу. Мама всегда говорила: никогда не знаешь, что человек переживает. Иногда лучше помолчать и подождать. Мы просто сидим. Наконец он делает глубокий вдох.

– Хавьер.

Я глажу его по руке.

Он поднимает глаза.

– Да?

– Ты помнишь? – спрашиваю я, беря его за руку.

Он дрожащей рукой касается моей щеки. Ещё неделю назад рука семилетнего Хавьера казалась мне липкой и пухлой. Сегодня она тёплая, сухая и худая. Время превратило кожу в вощёную бумагу.

Мы пересекли галактику разными тропами, но наконец нашли друг друга.

У него дрожит голос.

– Петра.

И каким-то волшебством, несмотря на космическую пустоту, мы снова дома.

– Всё будет хорошо, – всхлипываю я между словами. – Не бойся, я с тобой.

– Как же так получилось? – шепчет он.

Я беру книгу и откладываю в сторонку, не сводя с него глаз.

Мне нужно столько ему рассказать. Но я только шепчу:

– Не имеет значения.

Он кивает.

– А что с?..

Но не заканчивает. Только опускает голову. Наверное, он должен сообразить, что мамы с папой нет. Я пока не готова произнести это вслух.

Я качаю головой. Отвернувшись, он смотрит через трюм на вход. Вспоминает? Вспоминает наш последний с ними день? Жалея, что не подержал подольше мягкой маминой руки? Не вдохнул запаха маминых и папиных волос и одежды? Ну конечно. И я тоже. Никто ведь не думает, что прощается навсегда.

Хавьер всё ещё смотрит вдаль. Мы долго сидим молча.

– Хавьер, а помнишь, как мы спешили на электричку в Колорадо? Когда я сняла куртку, ты занял моё место рядом с папой и не хотел уступать?

Он смотрит на меня.

– Помнишь, как папа взял нас в другой вагон для инструктажа?

Он кивает. В то время папина ободряющая речь меня страшно раздражала. Теперь же его слова вдруг всплыли в памяти.

– «Вам предоставили возможность, за которую другие бы отдали всё на свете, – слово в слово повторяю я. – Вы представители нашей семьи. Это очень ответственная миссия. Будьте добрее. Работайте с душой. Не ссорьтесь».

– «Мы Пенья, – серьёзно продолжает Хавьер. – Всем, что мы делаем с этого мгновения и далее, будут гордиться или огорчаться наши предки».

Он заканчивает папины слова.

– Хавьер, – я сжимаю его руку и не выпускаю. – Надо уходить с корабля. У нас нет времени. Помоги мне привести всех зетт на шаттл.

Будет ли нам лучше, если мы покинем корабль и сбежим от Коллектива?

Мы можем умереть на Сагане. Но рядом с Хавьером мне легче принять решение. У него дрожит рука, и он её убирает. Он тихонько бормочет:

– Я знаю, что делать.

И улыбается.

Я вытираю слёзы с лица, но сердце ноет. Память к нему вернулась, и всё будет хорошо. Но что-то меня изводит, что-то я забыла.

От лифта в дальнем конце коридора слышится шум. Хавьер вскакивает.

– Оставайся здесь.

Его глаза умоляют. Он хватает мою сумку с пожитками и прячет её в своей комнате.

– Куда ты? – спрашиваю я, когда он идёт к лифту.

– Жди меня здесь.

Он поворачивается и улыбается.

– Пойду за зеттами. Я знаю, что сказать.

Он держит спину и двигается быстрее. Представляю, как ему больно. Он спотыкается, но быстро выпрямляется. Мне хочется бежать за ним, но он уже слишком далеко. И он прав. Вдвоём мы привлечём больше внимания.

Затхлая, бесшумная атмосфера трюма жужжит у меня в ушах. По спине пробегает дрожь. Если Нила обнаружит подготовку к побегу, нам обоим конец. Надеюсь, он сообразит, что сказать, если их поймают.

За спиной слышится шорох, словно какой-то зверёк снуёт между капсулами и бочками с гелем. Я поворачиваюсь и замираю. В лабораториях никого нет. Хавьер ушёл в противоположном направлении. Я осматриваю пустые капсулы там, где слышался шум. Мои глаза плохо привыкают к темноте, и сначала я ничего не вижу. Потом в поле зрения попадает маленькая голова, высунувшаяся из-за ближайшей капсулы. У меня перехватывает дыхание.

Вокси.

Он выходит из-за капсул, спрятав руки под мышками.

Я вздыхаю.

– И давно ты здесь?

– Я же сказал, что не смогу уснуть, и ты не закончила более весёлую cuento о муравье, – говорит он. – Решил достать книгу. Но когда пробрался в комнату с реликвиями, то её там не было.

Я тяжело сглатываю.

– Потом пошёл к тебе в комнату, – продолжает он. – но тебя не нашёл. Тогда пришёл сюда и увидел…

– Я думала, что чтение книги поможет Эпсилону-пять приспособиться к новой планете.