Последняя сказительница

– Вы на самом деле хотите со мной что-то обсудить? – спрашиваю я. – Или просто послушать саму себя?

– Я говорю от имени нас всех, от Коллектива.

Я смотрю на Вокси. Он скуксился и, могу поклясться, покраснел. Представляю, что с ним происходит, и очень хочу успокоить, чтобы не боялся. Не все сказки со счастливым концом. Он в панике, потому что требовал от меня рассказов. Все истории и персонажи разные, непохожие друг на друга. Иногда бывает не очень понятно. Но содержание никогда не повторяется, сказки красочные и пленительные.

Подбородок дрожит, и я не могу с ним совладать.

– В конце концов Коллектив не добьётся успеха. Вы всех запугали, чтобы стереть память о том, кто мы на самом деле. Тониками. Когами. Но любовь и заботу друг о друге не запрограммируешь.

Она выпрямляется.

– Ошибаешься. Мы заботимся. Заботимся о благе для Коллектива. Коллектив за эти годы не раз делал трудный выбор для достижения этой цели.

– Вы украли у людей жизни, – напоминаю я.

Она сурово смотрит на меня.

– Не без жертв… они неизбежны.

– Жертвы? Мы потеряли планету! Одиннадцать миллиардов человек! Вас осталась горстка – какие-то сотни! Мы лишились домов, семей, друзей.

Я вспоминаю о Бене и его брате.

– Дежурные хотели провести всю жизнь на корабле, чтобы остальные благополучно долетели до Сагана. Вот это жертва!

По моим щекам текут слёзы и капают на шею.

Лита улыбаясь стоит на пороге дома и машет нам. Мы видим её в последний раз. Словно это просто очередное прощание.

– Вы не имеете ни малейшего понятия о том, что такое жертва или смелость.

У меня перехватывает дыхание.

– Мы были далеки от совершенства, но в душе теплилась надежда, что сумеем перелететь вселенную и не посрамим памяти предков.

– Предки? – смеётся Нила и качает головой. – Замечательно. Ошибочно, но замечательно.

Я понимаю, что все они, созданные в лаборатории по единому образцу, не чувствуют связи с предками. На Земле многие из нас принадлежали не к одной культурной группе, а ко многим.

Брик откашливается.

– Мы не связаны с определённой традицией, поэтому ведём себя разумно, – вступает он, и мне интересно, неужели он и впрямь этому верит.

Коллектив не понимает, что, уважая прошлое, предков, культуры и помня ошибки, мы становимся лучше.

Любовью дышала каждая свадебная фотография и свидетельство о рождении. Детский альбом Сумы. Нила, Брик… Вокси никогда не испытают такой любви.

Она наклоняется, шепча мне на ухо:

– Ваш вид, хоть и низший по качеству, был уникален. Признаю, ваш вид довольно… любопытен.

Она кивает Брику, и тот передаёт ей знакомую коробочку с этикеткой «En Cognito загружаемое знание». Но на этот раз вместо «Детский» написано «Взрослый». От этой дозы я в себя не приду.

Нила открывает крышку. Внутри в ямке тёмный большой ког. Нила прижимается ко мне щекой.

– Даже с воспоминаниями о Земле ты доказала, насколько полезна.

Она выпрямляется и достает ког.

– Ждём не дождёмся, чтобы взглянуть, на что ты способна без переживаний о своём драгоценном прошлом.

Поместив ког в инсталлятор, она нажимает на активатор. Ког мерцает тёмно-фиолетовым.

– А теперь, Петра Пенья, ты проживешь очень долгую беззаботную жизнь в Коллективе.

Я съёживаюсь, вспоминая покалывание, как муравьиные укусы, и украдкой смотрю на бочку со стазисным гелем, стоящую рядом.

Нила ловит мой взгляд.

– Нет, сегодня гель не понадобится. Это быстро.

Я пытаюсь повернуть голову и найти Хавьера, но могу только водить глазами и едва вижу его силуэт. Я должна ему сказать в последний раз, пока ещё не изменилась.

– Я тебя люблю, – кричу я.

Но даже если он здесь, то себя не выдаёт. Не говорит, не двигается. Я рвусь из ремней, пока Нила укладывает ког в ложбинку у основания черепа. На этот раз он тает на шее, мягко, словно кусок масла. И тут наваливается усталость…

Я ещё раз смотрю в сторону Хавьера, прежде чем заснуть. И вижу только размытое пятно, но он так напоминает папу.

Глава двадцать седьмая

Лита, Торопыжка и я сидим под сосной. Лита убирает с моего лба прядь волос. Горячий ветерок гоняет сухие сосновые иголки по пустыне, словно стаю птиц.

Босые ноги и низ белого платья Литы запылились, словно она прошла долгий путь, чтобы со мной увидеться.

«Ты слышишь зов ветра, mija?»

Тёплый ветер свистит.

«Слышу, Лита».

Перед нами сидит кролик и принюхивается ко мне. Я ищу луну. Её темный диск ещё не появился. Кролик, прощаясь, шевелит ухом и прыгает к красным горам. Раньше я бы за ним побежала. Но сейчас…

Если это моё последнее настоящее воспоминание, мне хочется остаться. С Литой.

Я прижимаюсь к её груди.

«Мне не хочется уходить. Что, если я больше тебя не увижу?»

Она отстраняется и гладит меня по щекам.

«Я как-то говорила, меня ты не потеряешь».

Она, улыбаясь, сжимает кулон, и в уголках её глаз собираются морщинки. Лита показывает на кролика, который, удаляясь, становится всё меньше и меньше.

«Иди, Петра. Вслед за кроликом».

Гора слегка мерцает.

«Лита, меня перепрограммируют».

Я тянусь к её руке, но Лита исчезла. Я в панике ищу её за деревом. Торопыжка медленно прячется в норку в корнях сосны.

На фоне гор виднеется точка – кролик.