Последняя смерть Дельфина

Факт остается фактом — Россия предложила выделить из своего состава ряд областей в Европейской части и передать под протекторат Евросоюза. Цель: промышленное обновление территорий, образование в их границах независимого демократического государства с перспективой вхождения в состав Евросоюза, создание максимально благоприятного налогового, инвестиционного, гуманитарного, экологического… климата, сохранение экологического состояния бассейна Средней и Нижней Волги, очистка реки и прилегающих территорий, сбалансированное, самоподдерживающее развитие…

Всё это якобы даст толчок загибающимся экономикам, укрепит демократию, снимет накал страстей, позволит совместно развивать газотранспортную систему Ямал — «Новое государство» — Украина — Европа. Дружная реализация пилотного проекта соединения России и Евросоюза, позволит двигаться дальше к образованию единой демократической семьи народов Евразии.

Взамен Россия требовала до смешного мало: пятидесятилетний мораторий на использование ядерного оружия, возможность эвакуации с передаваемых территорий ряда производств и денежная компенсация в 5 тысяч евро всем, кто желает переехать из нового государства в оставшуюся часть России.

Предложение взорвало башни, сорвало купола, сломало мозг всем, кто хоть сколько — нибудь интересовался напряженной обстановкой в мире. В течение месяца выбитые из колеи западные политики заикались. Российские — горько молчали и, не комментируя, вздыхая, разводя руками, качали печальными головами.

Наконец, истеричные «не брать», «русским нужен год, чтобы собраться с силами и напасть», «это ловушка», «мы вложим money, а они обратно устроят аннексию, агрессию, геноцид», «5 тысяч евро, не много ли?», пересилило прагматичное «давайте приступим к деталям». Слишком лакомой показалась возможность разделения России.

Началось Великое Переселение войсковых подразделений, государственных структур, а уже потом народов. В ВВФ хлынули в основном те, кому стало тесно в узких одеждах младоевропейцев — румыны, чехи, молдаване, украинцы, прибалты. Они составили костяк высших чиновников и армии.

Обалдевшие американские и европейские кукловоды не препятствовали не менее сумасшедшему, щедрому решению — назвать новое государство Великой Восточной Федерацией, вымарав другие, предложенные на референдум названия — «Восточно-Европейская Федерация», Новый Славянский Союз. Единственно, с чем не соглашались духовные «отцы» ВВФ — включать в названия производные от слов «Русь», «Россия», «славяне».

ВВФ действительно можно было назвать Великой — Федерация (безжалостно) прорезала бывшую территорию России от Курска до Сызрани. В ее состав вошли Курская, огромные куски Воронежской, Тамбовской, Липецкой, Самарской и Саратовской областей. Сызрань стала самой восточной точкой, на острие атаки, приграничным, беспокойным, стремительно разрастающимся городом. Она стала Великой столицей Великой Новой Страны! Именно так, с заглавных букв и с непременным восклицательным знаком её стали именовать в официальных документах. Сызрань!

Бытовое и официальное сумасшествие — непременный атрибут последних лет.

Текст файла Звонарев также заканчивал ехидным восклицательным знаком «!».

Звонарев считал Великую Геополитическую Провокацию самым изящным политическим ходом со времен «иду на вы». Сделав вопиющее территориальную уступку — Россия в любом случае выигрывала. Если те, кто стоял за спиной западных «демократий», пренебрегли бы жертвоприношением — слабость кормчих подогрела бы внутренний раскол. Адекватного мирного ответа они бы не нашли. Пар продолжал бы бить из всех европейских щелей, внутреннее давление развалило Евросоюз и НАТО еще до момента начала сухопутной военной операции против России.

Приняв жертву, Запад проигрывал еще быстрее. Это стало началом конца — Россию интегрировать невозможно. Подавишься, отравишься, подхватишь ВеНеРу — вечную неразбериху русскую. Даже отдельное «дело Климова» иллюстрировало грядущую катастрофу во всех тонкостях. Белые начинают и капитулируют. Россия не в состоянии вынашивать в пузе даже самых просвещенных оккупантов.

10:44

Сказать, что Надежда Латышева любила Дельфина — значит, согрешить против истины. Она ненавидела его, как ненавидят собственные неумелые руки, обидное беспомощное косноязычие, слабое сбивающееся в аритмию сердце, уставшее подчиняться тело. Как ненавидят костыли, протезы, инвалидные кресла — ненавидят, но не могут без них жить.

«Ладно, смотрите, — думала словами Мышь. — Это мои легкие. Вырежем из груди, промоем водичкой, разложим на столе. Ну, легкие и легкие — в чем фокус? А в том, что даже эти безжизненные куски плоти неразрывно связаны с Дельфином. Они дышат, если он есть, проводят кровь единственно из-за факта его существования. И сердце, и мозг, и руки, и влагалище, и клетки кожи всё еще живут, всё еще укомплектованы в одно тело исключительно из-за него. Есть в этом что-то обидное и нерациональное …».