Последние из Валуа

Внезапно, хлопнув в ладоши, она бросилась к небольшой дверце, которая соединяла лавку с жилыми покоями.

Вопреки Лоренцано, вопреки маркизу Альбрицци, вопреки всем и всему, что-то ей подсказывало, что шевалье Базаччо был не кем иным, как графом Филиппом де Гастином. Но зачем ему понадобилось это превращение? И вообще, было ли то превращение? Прежде всего ей нужно было убедиться, что предчувствия ее не обманывают, а далее действовать по обстоятельствам.

Глава XI. Придворный бал. – Договор о союзе. – Граф Лоренцано распадается на мелкие кусочки

Бал в Лувре был некогда грандиозным событием не только для двора, но и для всего города. В подобных случаях бедняки и богачи, молодежь и старики, люди из народа, толпами сбегались в окрестности дворца, забывая о привычных занятиях или развлечениях, чтобы поглазеть на прекрасных дам и сеньоров, восхититься блеском огней, пробивавшихся сквозь окна старинного обиталища королей, или аккордами бальной музыки, доносившейся до их ушей.

Всю ночь, пока король и королевы, принцы и принцессы развлекались в Лувре, буржуа и рабочие, их жены и дочери, стояли на улице – зачастую, на ветру или под проливным дождем, – бурно и от всего сердца приветствуя веселье своих господ.

Наивные и славные люди – это веселье было ему только в радость! Они еще не говорили себе: «Эти скрипки и огни, шелка и золото одеяний великих мира сего, превосходные вина, которые они пьют, и лакомства, которые они съедают, – за все это ведь платим мы, и только мы!» Они платили… и были довольны!

Вряд ли кто может отрицать тот факт, что французский народ имеет природную склонность к тому, чтобы им управляли, и забывает об этой любви он лишь тогда, когда им управляют крайне плохо!

В девять часов король, подав руку королеве, вошел в главный дворцовый зал. Прибытие их величеств стало сигналом к балу.

Ни Карл IX, ни Елизавета не танцевали, но Маргарита Валуа и ее сестра Клод обожали танцы. Особенно они любили павану, испанский бальный танец, который длился около часа, и который могло танцевать – как в наши дни кадриль – неограниченное число пар.

Король наблюдал за паваной в компании королевы Елизаветы, герцогов Анжуйского и Ангулемского и королевы-матери, который в тот вечер пребывала в прекрасном расположении духа, находя комплимент для каждой дамы, приятное слово для каждого сеньора.

Едва павана закончилась, только и ожидавший этого момент маршал де Таванн церемонно подошел к королю в сопровождении двух господ и промолвил:

– Сир, я имею честь представить вам господина маркиза Альбрицци и господина шевалье Базаччо.

Это представление было согласовано заранее; тем не менее стоило маршалу произнести эти имена, как толпа одобрительно загудела. Это одобрение было вызвано, с одной стороны, чрезвычайной роскошью и элегантностью одежд двух итальянцев, с другой – их приятной внешностью.

Карл IX любил роскошь и изысканность, потому взгляд его темно-синих глаз, остановившийся на маркизе и шевалье, был весьма благосклонен.

– Рад видеть вас при моем дворе, господа, – промолвил он. – Господин де Таванн уже поведал мне о ваших странствиях и приключениях в Новом Свете; в один из ближайших дней я с удовольствием выслушаю ваш собственный о них рассказ.

Альбрицци и Базаччо поклонились.

Обычно представление на этом и завершалось, но, судя по всему, маршал так сильно возбудил любопытство короля, что тот не устоял перед желанием удовлетворить это любопытство тотчас же, пусть и частично.

– Это правда, – спросил он с некоторым сомнением в голосе, – что вы, господа, обнаружили во Флориде столько золота – я повторю слова маршала, – что ваши нынешние состояния оцениваются даже не сотнями тысяч, а миллионами ливров?

– Сир, – ответил Альбрицци с поклоном, – мы с шевалье Базаччо действительно очень богаты, но однако же не станем приписывать себе то, чем не располагаем. Нам повезло напасть на золотое дно, но до конца мы его все же не исчерпали.

– Но вы можете назвать хотя бы приблизительную цифру ваших богатств?

– Каждый из нас, сир, располагает примерно ста восьмьюдесятью тысячами ливров.

– Каждый! То есть в сумме это дает триста шестьдесят тысяч? Стало быть, говоря о миллионах, маршал несколько преувеличивал. Поздравляю, господа. И эти сокровища вы, вероятно, вскоре перевезете в Италию? Каждый ведь стремится обогатить родину.

– Родина – это та страна, где вам нравится, сир, – сказал Базаччо. – Нам же нравится во Франции, особенно в столь славное для нас время, так что, возможно, в Италию мы уже никогда и не вернемся.

– В добрый час! Оставайтесь, оставайтесь с нами, господа! Мы будем только рады, не правда ли, матушка? Пусть вы и итальянка, интересы Франции для вас – превыше всего.

Екатерина Медичи, которой были адресованы эти несколько насмешливые по своей интонации слова, улыбнулась.

– Я согласна с маркизом Альбрицци и шевалье Базаччо, сын мой, – Родина – это та страна, где тебе нравится. А где может мне нравиться больше, чем там, где я правлю?