Последние каникулы, Шаровая молния

- Как папа жалеет, что ты не хочешь стать офицером! - сказала мама со вздохом.- Но вот в этом - весь он.- Она протянула Кузьмину тяжелый сверток - "Биологию" Вилли. На суперобложке отец написал: "Желаю-с полной самоотдачей и без жалости к себе".

- Вот тебе мой отчет,- сказала Крестна маме, доставая из своей сумки толстую тетрадь, в которой все это время она вела бухгалтерию.

- Какой отчет, Крестна! - Мама оттолкнула от себя тетрадку.- Сколько ты для меня сделала!.. Как мне тебя отблагодарить!..

- Ну, обживайтесь,- сказала раскрасневшаяся Крестна, пряча тетрадь обратно в сумку.- Пойдем мы с Андрюшей... Пусть у меня поживет, а ты пока устраивайся, Ниночка.

 Мама растерянно оглянулась на Кузьмина:

- Как же так?

- Ему ж заниматься нужно,- тихо сказала Крестна.

- Я каждый день к тебе приходить буду! - сказал смущенный Кузьмин.

- Так... неловко...- Мама смотрела на него, на Крестну.- Только пока экзамены, да?

 Дома Крестна сразу же стала развешивать их обновы в своем большом шкафу - каждую вещь она еще раз ощупывала, оглаживала - и, покончив с этим, села, довольно улыбнувшись Кузьмину:

- Что, хорошая книга?

- М-м-м! - Кузьмин помотал головой, не отрываясь от текста.

 К маме он приходил после каждого экзамена; иногда гулял с Николашкой во дворе, вводя хныкалку в традиционно спаянный коллектив бывшего своего мира. А мама была озабочена ремонтом, оформлением документов, Николашкой; Кузьмин все сильнее любил ее, совсем незнакомую, ничем не напоминающую прежнюю тихую, молчаливую, но такую родную маму. Теперь почему-то он не мог вернуть ей маленькую записочку, подобранную им с пола, когда он расставлял мебель: "28 сентября. Поезд N 129, путь 6, вагон 9. В 13.40. Сказать про горло у Андр.",- последнее, что мама написала перед отъездом.

 Потом мама и Николашка уехали на юг, а Кузьмин, беззаботно наплясавшись на выпускном вечере, подал документы в медицинский институт, прилично сдал экзамены и был принят.

 Отец приехал, когда Кузьмин уже веселился на зимних каникулах в спортлагере, и встретились они не сразу.

 

 4

 ...Уже в конце первого курса Кузьмин понял, что учеба превратится в тоскливую зубрежку, если он не приложит к чему-нибудь свои голову и руки. Первая же лекция по патофизиологии, вдохновенно прочитанная молодым профессором, привела его в кружок на этой кафедре. Он взял тему для реферативного сообщения, явился к В. А., с восторгом рассказал о своих планах, но В. А. сморщился, как от лимона. Выяснилось, что и Алешка (он учился на истфаке МГУ) записался в кружок. Прехитрый В. А., помучив скепсисом, допустил их к своей запертой в шкафах отдельной библиотеке, собравшей в себе следы увлечений Алешкиных предков - философа-натуралиста, историка - и биолога, самого В. А. Копаясь в неслыханно интересных книгах, Кузьмин позабыл жалкую тему своего реферата, открыв, что тоненьким, пересыхающим ручейком реку отечественной медицины питало и малоизвестное направление - о воздействии биостимуляторов на человека. Они с Алешкой, склонным к изысканиям чудес и кладов, разделили работу: Алешка создавал историческую композицию этого направления, а Кузьмин по крохам собирал фактический материал.

 На заседании кружка он сделал вопиюще-увлеченное сообщение и был побит камнями - за отсутствие критического отношения к чудесам эти" ветхих старичков и земляных бабушек, пророков и колдунов.

 С удовольствием выслушав рассказ Кузьмина о его позоре, В. А. подсказал: "Иди в фармакологию". И в течение всех этих лет подкармливал его свежайшей зарубежной информацией. "А это не блеф?" - возвращая очередной журнал, спрашивал Кузьмин. "Все ваши учебники - просто Ветхий завет, сборник анекдотов и урна для праха!" - кричал В. А.

 Сначала Кузьмина волновали, влюбляли и просто разили наповал сами факты. Он долгое время пребывал в восторге от самого процесса их добычи. Но вот они стали складываться в таблицы, в них непонятно сосуществовать, и Кузьмин, еще продолжая заниматься добычей этой руды науки, начал время от времени задумываться, разглядывая результаты своих трудов. Он показывал таблицы В. А., Тишину, спрашивал их совета. Оба они, казалось, сговорившись, отвечали ему: "Здесь что-то есть..." Он сам чувствовал это и долго ждал какого-то откровения, озарения, искал ответ в чужих работах...

 Мудрость пришла к нему тихим шагом. И вот однажды, прочитав последнюю страницу очередной статьи, он ощутил себя изменившимся - он ясно и определенно знал, что известные ему объяснения фактов его не устраивают. Незаметно для себя он стал фантазировать, и медленно, очень медленно, но всегда рывками, ступеньками вверх, что-то стало прорисовываться, и в таком законченном виде, что он не сомневался в истинности.