Последние поэты империи

Борис Рыжий еще тем отличается от своего поэтичес­кого окружения, что в отличие и от более именитых стихо­творцев знал цену народности стиха. Когда его друг Юрий Казарин назвал свою статью о поэте «Народный поэт» — это было, конечно, преувеличением. Но дистанцию от ин­дивидуального эгоистического «я» до братского, всеобще­го, всенародного «мы» он научился преодолевать. В этом «мы» он готов был слиться с толпой, беря на себя и лучшие, и худшие ее качества.

Я заметил, как его либеральные критики проходят ми­мо иных явно ксенофобских выпадов в стихах Бориса Ры­жего. Есть у него целый цикл скинхедовских стихотворе­ний. Но если уж вы говорите о слиянии лирического героя с самим автором, то признайте за ним и это право: «Сего­дня ночью (выплюнув окурок) / мы месим чурок... / Но мне пора, зовет меня Витюра. / Завернута в бумагу арматура...»

Допускаю, что это тот самый поэтический вымысел, но он идет от улавливания поэтом народных настроений, или скажем так: настроений улицы, заводского «Вторчика», тех самых урок и дядь Саш и прочих разнообразных, почти ре­альных его персонажей. Отсюда в его стихах и «хачики», и «придурки азиаты», и «нагловатая трусость в глазах татар­вы». Эта лексика из мира его приблатненных персонажей. Думаю, он от нее бы впоследствии неизбежно ушел, но от самого голоса улицы Борис Рыжий не отказался бы никог­да. В нем была его сила, чего всегда не хватает у «чистых поэтов». Да, он откровенно воспел уже уходящий завод­ской мир, свердловский уличный мир, мужской жестокий мир уродливых перестроечных времен. Такого мира, кото­рый мы найдем в стихах Бориса Рыжего, нет на телевизи­онных экранах, нет в наших думских и кремлевских кори­дорах — его там не видят и не слышат. И потому неожидан­но для себя Борис Рыжий становится явно социальным поэтом, поэтом уличных низов. Может быть, какие-то его стихи когда-нибудь будут читать и на баррикадах! Такие по­эты на Руси остаются надолго.

Пишущие ...

...в той допотопной манере,

когда люди сгорают дотла.

(«Осыпаются алые клены...», 2000)

По-человечески жаль его, поэта-пацана, превращаю­щегося в подлинного охранителя вечных человеческих чувств. В 2004 году ему исполнится всего лишь тридцать лет.

2003.

* * *

 * -

Комментарии

1. «...такие стихи не поместит в свою антологию типично советской по­эзии "Уткоречь" Дмитрий Галковский». Сборник «Уткоречь. Антология со­ветской поэзии» (Псков, 2002) составлен московским философом и писа­телем Д. Е. Галковским из характерных образцов идеологизированного стихотворчества 1920—1960 гг. (предисловие составителя, послесловие В. Я. Курбатова), которое сравнивает с «утиной» речью («речекряком») ге­роев английского писателя Д. Оруэлла (1903—1950; сатира «Скотный двор», роман-антиутопия «1984»).

Дмитрий Евгеньевич Галковский (р. 1960) получил громкую известность как автор нашумевшего философского романа «Бесконечный тупик», по­священного истории русской культуры XIX—XX вв., судьбе русской лично­сти и анализу явлений, приведших Россию к катастрофе 1917 г. С конца 1980-х роман ходил по рукам в машинописи и ксерокопиях, с 1990-х фраг­менты публиковались в периодических изданиях (ж. «Москва», 1990, № 12; «Наш современник», 1992, № 1—2; «Новый мир», 1992, № 9, 11 и др.), вызвав острую реакцию в прессе. В марте 1997 г. выпустил роман це­ликом под маркой «Самиздат» (500 экз.). 22 декабря 1997 г. ему была при­суждена премия «Антибукер» ($ 12 500), которую не принял. В открытом письме «Почему я отказался от "Антибукеровской" премии» («Независи­мая газета», 1998, 14.01) объяснился: «... мою книгу отказались печатать около двадцати советских издательств... Образно говоря, к официально из­данным в 1997 году книгам "Бесконечный тупик" имеет не большее отно­шение, чем листовка "Смерть немецким оккупантам!" к печатной продук­ции Третьего рейха... Присуждавшие мне премию... совершенно искренне считают "Бесконечный тупик" безнравственным, "скандальным" произве­дением. Я считаю подобную точку зрения чудовищной. Этический смысл моей книги заключается в мучительной попытке восстановления естест­венных духовных ценностей, до неузнаваемости искаженных или просто подмененных за годы советского рабства...». «Уткоречь» явилась своеобраз­ным дополнением к «Бесконечному тупику». Ю. Кублановский назвал ан­тологию «советским поэтическим зоопарком», в котором «задыхаешься, гибнешь — какое чувство юмора ни имей» (ж. «Новый мир», № 7, 2002).

Галковский возразил: «Это книга очень смешная и веселая. Где-то похожая на Зощенко, где-то на Хармса... В то же время зоопарк есть учреждение научно-просветительское... "Уткоречь", на мой взгляд, прекрасное пособие по истории советской литературы и вообще по советской эпохе...» («Пу­шинка к пушинке» — «Литературная газета», 2002, 24.09.).