Последний аккорд (СИ)

— Спасибо, Руперт, — Рита признательно на него посмотрела. — Вы снова меня выручаете.

— Не за что, — отмахнулся Голд. — Отдыхайте!

— Я люблю тебя! — крикнул ей Ричард, которого Румпель настойчиво уводил прочь. — Слышишь?

— Слышу! — смеясь, отозвалась Рита. — И я люблю тебя!

— Она всё слышит, — проворчал Голд. — И не только она. Пойдём, Рик. Сказал всё, что хотел?

— Да.

— Ну и славно.

Они прошли мимо того же простофили-охранника и направились ко входу в отель. Ричард шёл неровно, но Румпель радовался тому, что его хотя бы не приходится тащить на себе, а значит, есть шанс, что он протрезвеет к церемонии.

— Значит, у вас будет сын? — спросил он у друга, когда они добрели до парадного входа в отель.

— Да.

— Клайв Брэдфорд?

— Клайв Брэдфорд, — подтвердил Ричард, задумался и через минуту очень серьёзно обратился к Голду. — Руперт, я могу тебя попросить об услуге?

— Да, конечно.

— Если со мной что-то случится…

— Ничего с тобой не случится.

— И всё же, — настоял он. — Если со мной что-то случится, то ты бы не мог присмотреть за моим сыном?

— Да, — не смог отказаться Голд. — Можешь на меня рассчитывать.

От дальнейших сантиментов их спасла Белль.

— О, а это за нами! — обрадовался Румпель и открыл заднюю дверь автомобиля своей жены. — Прошу!

Они оба рухнули на сидение, поздоровались с Белль, и та, внутренне потешаясь над ними, надавила на педаль газа.

— Куда едем? — уточнила она, копируя интонации таксистов.

— Марри-Хилл, 77-я улица, дом 314, — сообщил Голд.

— Принято.

Серебристый седан уверенно заскользил по улицам в неплотном потоке машин. Мимо проплывали дома и парки, офисные центры, дворники и почтальоны, сонные горожане со своими собаками. Голд старался обращать внимание засыпающего Ричарда на все эти незначительные детали и этим немного поднял ему настроение. Он и самому себе его поднял, поражаясь тому, как сильно могут радовать простые вещи, если взглянуть на них в правильном свете.

На 77-й их уже ждали. Встревоженные Гарри и Мэтт стояли на крыльце и выдохнули с облегчением, когда Ричард вышел к ним из машины. Голд тоже вышел, попрощался со всеми тремя и вернулся в машину, на этот раз поближе к водителю.

— Ну что? — улыбаясь, спросила жена. — Домой?

Вместо ответа Голд подался вперёд и нежно её обнял. Он хотел, чтобы она почувствовала, насколько сильно он её любит. В эту самую минуту он любил её больше всего на свете.

— Что с тобой? — легко засмеявшись, спросила она, неловко отвечая на его объятия. — Что за нежности?

Он ничего не сказал, только подвинулся к ней ещё ближе, зарываясь лицом в её волосы.

— И я тебя люблю, — вздохнула Белль и обняла его как можно крепче. — Больше всего на свете.

========== Обрывки воспоминаний ==========

Мистеру Голду снова снилась крыша. Всё та же, утопающая в густом белом тумане, но на этот раз совсем пустая. Он прошёл немного вперёд и понял, что есть и другие изменения. На этот раз воздух вокруг был разрежен сверх меры, и ему с трудом давался каждый вдох, и всё казалось реальнее, переменчивее. Он отчётливо слышал свои шаги, а туман, статичный и неподвижный, стал самим воплощением хаотичного движения. Выглянуло солнце. Румпель ощутил его тепло и зажмурился, подставив лицо согревающим лучам. Так он стоял некоторое время, как вдруг…

— Папа, — окликнул его до боли знакомый голос, который он никогда не смог бы забыть, даже если бы пытался сделать это.

— Бей… — прошептал Румпель и стремительно обернулся.

Бейлфайр стоял всего в нескольких футах от него, смотрел на отца и улыбался. Больше он не сказал ни слова, как и сам Румпель. Им обоим всё было понятно и без слов, совершенно лишних и ненужных. Голд не хотел, чтобы сон кончался, хотя отчетливо осознавал, что промедление приведет к смерти. Но скоро Бей исчез, так же внезапно, как и появился, а Голд так и стоял на крыше в своем мёртвом сне, пока не очнулся в просторной белой комнате, похожей на больничную палату. Голова раскалывалась на куски, сердце болело, и он подумал, что оно застынет в груди, если он попробует подняться. Со странной радостью он обнаружил, что на краешке его кровати сидит Белль, а потом огорчился, заметив, что она плачет.

— Белль…

— Всё будет хорошо, милый.

— Я умираю?

Она ничего не сказала, только наклонилась к нему, и он ощутил, как её тёплые мягкие губы касаются его губ. Это ощущение, её близость, её запах остались с ним, когда он проснулся в своей спальне. На этот раз по-настоящему проснулся.

— Доброе утро, Румпель, — ласково прошептала Белль, поглаживая его по спутанным волосам. — Просыпайся, мой хороший.

— Белль, — улыбнулся Голд, сел в постели и схватился за голову. — Ай…

Его голову пронзила резкая боль, слева защемило нерв, что во сне он и принял за инфаркт, и всё тело затекло и не слушалось.

— Понимаю, — сочувственно сказал Белль и подала ему стакан воды и таблетку. — Держи. Это должно помочь.

— Спасибо, — Голд благодарно посмотрел на жену и принял лекарство. — Вчера мне было намного лучше.