Последний атаман Ермака

— Вперед, казаки! Не упустим своего часа угостить извечных набеглых разбойников на Русь! — громко выкрикнул Матвей, дернул коня за повод и через несколько минут был уже на опушке леса, огляделся. У берега Яика, напротив казацкого городка, на конях носились ногайские всадники, из луков пускали издали невидимые стрелы как в сторону Кош-Яика, так и в сторону опушки леса, откуда через равные промежутки времени, продолжали греметь залпы казацких пищалей. На изрытой копытами земле недвижно лежало несколько десятков конских трупов, человеческих тел за далью не было возможности разглядеть, но по тому, как некоторые всадники, кто по одиночке, а кто и вдвоем на одном коне уносились от острова на восток, где в версте или чуть дальше остановились ногайские кибитки, Матвей без труда догадался, что покидают поле боя раненые ногайцы или те, кто увозил прочь побитых до смерти.

— Казаки-и, на-ко-онь! — зычно подал команду Матвей. — Навали-ись! — И первым ударил вороного пятками в бока, вырвался из зарослей в чистое поле. — Иван, Тимоха, валитесь на кибитки! Ортюха, за мной! Ударим в спину ногайцам! — Не оборачиваясь, Матвей по гулкому стуку копыт о сухую землю понял, что казацкие сотни, разделившись, рванулись с места во всю прыть свежих коней. — Пищали гото-овь! — снова скомандовал Матвей и, не совсем веря, что казаки его услышали, снял со спины пищаль, бросил поводья, удерживая коня крепко стиснутыми коленями, вскинул оружие перед собой. Казаки поняли атамана, и когда до ногайских конников было саженей тридцать, открыли стрельбу вразнобой, каждый выбирая цель сам для себя. Хорошо прицеливаться на скаку было трудно, но степняки были перед казаками густой массой, так что результат был не столько в потерях убитыми и ранеными, сколько в самом факте появления казаков за спиной да у походных кибиток. Там немногочисленная охрана, отбиваясь стрелами, быстро дрогнула под пулями и отбежала, бросив на произвол судьбы походное имущество ногайских предводителей.

— Сабли-и во-он! Пики к бою! — Матвей забросил тяжелую пищаль за спину, выдернул из приседельного гнезда легкую пику и первым из казаков влетел в гущу ногайских всадников. Перед ним, подняв коня на дыбы, оказался крепкий воин в кольчуге и в медном сверкающем шлеме. Длинной кривой саблей он уловчился перехватить нацеленную в живот пику атамана, но пика, ударив в седло, срезала ремень, ногаец вместе с седлом повалился с коня на изрытую копытами землю. Отбросив треснувшее от удара древко, Матвей выхватил саблю и успел отбить вражеский клинок другого ногайца, который с отчаянным визгом налетел на атамана. Не видя других, они принялись вертеться один около другого, нанося и отбивая удары, пока Матвею не удалось словчить и достать концом сабли незащищенную шею противника. Из разорванной вены горячей струей хлынула кровь. Уронив клинок, степняк повалился на гриву бурнастого коня, а Матвей, слыша за спиной яростные крики казаков, бросился на ближнего противника, задав товарищам новый боевой клич:

— За Ермака! Братцы, мстим за Ермака-а!

Клич дружно подхватили, и имя грозного для кочевников атамана понеслось над степью, заглушая все прочие крики, призывы и команды.

Неожиданно со стороны опушки леса послышались громкие крики, мельком глянув туда, Матвей увидел пеших казаков, которые, стреляя на бегу, поспешили к месту сражения всадников.

— За Ермака-а! Наши иду-ут! — закричал пообок с Матвеем отчаянный Федотка Цыбуля, ловким бесом вертясь на коне среди ногайцев, нанося удары и отбиваясь от чужих звонких клинков.

— Остерегись, Федотка! — крикнул Матвей и длинным выпадом сабли успел сбить на землю молодого ногайца, который налетел на казака со спины и готов уже был рубануть его клинком по голове.

Ногайские мурзы быстро разобрались, что перед ними не малочисленный отряд казаков, которые настолько далеко ушли в степи разорять небольшие ногайские кочевые стойбища, а большое и хорошо вооруженное войско, биться с которым было им не по силам. Послышался рев сигнальных труб, и степные всадники развернулись от леса и от Яика и погнали коней в сторону брошенных без прикрытия походных кибиток, где вовсю уже хозяйничали казаки Ивана Камышника и Тимохи Приемыша. Оставленные в карауле казаки приметили, что орда разворачивается в их сторону, вовремя упредили есаулов об опасности, и прежде чем масса ногайцев достигла своих кибиток, казаки успели основательно побрать трофеев и лавой откатились назад, обошли противника и под ликующие крики казаков при Матвее, присоединились к товарищам.

— Матвей, давай ударим по ногаям! Видишь, они сгрудились около обоза, убытки подсчитывают! — еще издали, гарцуя на рыжем коне, возбужденно прокричал Тимоха Приемыш, громоздясь квадратной фигурой в седле и помахивая саблей, не убранной в ножны из-за пятен крови на широком лезвии. — Самый раз поквитаться с мурзами за то, что помогали Кучуму воевать с нами в Сибири!

Мещеряк остановил бывших при нем казаков от дальнейшего преследования степняков, молча вытянул руку и саблей указал есаулам: