Последний богатырь

А в голове богатыря разразился нешуточный катаклизм. Его сознание, уподобившись утлому судёнышку, боролось с алкогольным штормом, то, выплывая на гребень бушующей волны, то, проваливаясь в бездну мёртвых глубин. Судёнышко немилосердно обивалось волнами и, наконец, не выдержав давления, развалилось на части и ушло на дно. Шторм тут же утих, уступив место предсмертному штилю, и на поверхности воцарилась бессмысленная зеркальная гладь. Казалось, разум юного силача уснул на веки вечные. Но не был бы Перебор Славный Малый богатырём рунийским, если бы его организм не имел скрытых резервов.

Видать эта пора «включения» резервов пришла!

Взамен умерщвленного на неопределённый промежуток времени разума, откуда-то из глубин богатырского подсознания, всплыло нечто совершенно ужасное. Возможно, это были воспоминания далёкого пещерного быта с его суровой правдой жизни, впитывавшиеся из поколения в поколение с молоком матери в хребет человека ещё не совсем разумного в нынешнем толковании этого понятия, а может и сокрытый до поры до времени, в закоулках сознания, тот самый неизвестный представитель тупиковой ветви развития человечества. Что это было, трудно сказать, но именно оно в эту минуту овладело богатырским телом. И вот уже в его «гигантопическом» облике, проступили неандертало-кроманьонские черты. Перебор уже не отвечал за свои действия. За него, его могучим телом «рулил» кто-то гораздо менее цивилизованный, но куда более агрессивный.

Ещё секунду назад обездвиженный, восстал из состояния «пепла» с дивана наш богатырь, словно легендарная птица Феникс. Оглядев застывших в испуге «девочек», он остановил тяжёлый взгляд на блаженном Савко.

– Боря, наших бьют!!! – чтобы «дотянуться» до богатырского мясорубочного «включателя», что есть мочи заорал Саван совершенно секретный, используемый руничами лишь для таких неординарных случаев, пароль-заклинание.

Коварный гном только сейчас понял, в какую страшную западню он сам себя загнал, но было поздно.

Услышав, что «наших бьют», Перебор, зарычал «Алярм! Порву гады!» и хрястнул кулачищем по столу с закусками, раскрошив дубовые брёвна в щепки. Опосля стола пришла очередь сломаться ближайшим к богатырю табуретам, барной стойке, деревянным перегородкам, сцене с визжащими на ней «стриптизёршами» и всему остальному, оказавшемуся на пути разъярённого Переборушки. В создавшейся панике и последовавшей за ней давке, был незаметно растоптан коварный гном и заметно покалечены его пресловутые «дочурки».

Смекнув, что добром это не кончится, оставленный без присмотра Савко, на четвереньках выполз из ходившего ходуном трактира и отполз от рушащегося здания на безопасное расстояние. Вскоре из дверей кабака шатающейся походкой вышел герой дня. Кони, бесновавшиеся у коновязи, не вынесли звериного вида богатыря, оборвали поводья и с громким ржаньем умчались по просеке к городу. Проводив лошадок налитыми кровью глазами, Перебор сделал несколько тяжёлых шагов к товарищу и упал плашмя на зелёную лужайку.

Полуразрушенное здание накренилось на бок и с жутким скрипом сложилось как карточный домик. В поднявшейся пыли Савко показалось, словно из здания выпорхнуло несколько бело-красных птиц, которые поспешно растворились среди деревьев, но он списал это видение на воспалённое хмелем сознание.

На этом иноземный «фастфуд» в дебрях рунийского леса скоропостижно завершил своё недолгое существование. Так бесславно провалилась первая попытка лорда Фосфора нейтрализовать рунийского народного богатыря.

Будут нынче знать поганые супостаты, как руничей-богатырей завлекать халявой и спаивать (жаль, что позднее некоторые руничи и не только богатыри, взялись применять этот опасный метод и в домашних условиях, и в басурманских заграницах, бравируя своими неандертальскими корнями).

А наши путники после всего пережитого забылись под открытым небом прямо на сырой земле в тяжёлом липком сне без сновидений. Хотя нет, Савко-блаженному приснилось или показалось что приснилось, словно над ними зависло что-то чёрное и крупное, словно беременный дракон. В ужасе открыв глаза, он взглянул в небо, где серебристым полумесяцем ярко блестело «волчье солнце» и едва сдержал готовый прорваться через сомкнутые зубы крик. Над ними, едва не касаясь верхушек деревьев, действительно медленно проплывало что-то бесшумное, огромное и чёрное, и у этого «чего-то» из «гузки», или по крайней мере из того места где у нормальных драконов гузка, торчала непереваренная лошадиная морда. Оцепенев от первобытного страха перед неизвестным, Савко закрыл глаза и зашептал всё подряд, наивно надеясь, что из его бессвязного шёпота сложится какая-нибудь спасительная молитва. И это сработало. Когда он вновь потихоньку приоткрыл сперва один, а затем и второй глаз, то поразившего его, и так воспалённое выпитым воображение, летучего чудовища уже не было. Ещё немного понаблюдав за воздушным пространством в пределах визуальной видимости, Савко успокоился (фу-у, всё-таки почудилось!) и вновь провалился в спасительный сон.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ