Последний бой

Ханымгуль не забыла своего обещания... С отъездом Таджима дни ее стали пустыми, как осенняя степь. Черной тучей, каждую минуту готовой обрушиться градом на ее голову, ходил Кутымбай. Ханымгуль понимала: сейчас достаточно искры, и он взорвется как порох. Понимала она и то, что искру такую может подбросить Санем. Пока, правда, вдова молчала. Но кто знает, что замыслила эта нищенка? Нет, ждать нельзя. Нужно предотвратить беду. А как ее предотвратишь? Есть только два пути, решила Ханымгуль. Либо умилостивить Санем — уже сама мысль об этом вызывала в байской жене бурный протест: просить, унижаться, заискивать перед собственной прислугой! Либо очернить вдову так, чтобы ни одному ее слову не было больше веры. Пока Ханымгуль взвешивала и рассчитывала все преимущества того и иного пути, случай подсказал ей решение.

Он явился в виде кобылы, подыхавшей от какой-то непонятной болезни. Кобылу забили, разделали, а мясо, закоптив, развесили на жердях в юрте, которая служила кухней. На следующий день мясо исчезло. Все. До последнего куска. Неизвестно, украл ли кто его или же съели собаки, но так или иначе, а мяса больше не было.

Очистив душу страстной молитвой, Ханымгуль позвала Нурыма и, ничего не сказав, повела его в юрту, где до сих пор еще пахло копченым мясом.

— Вот, — произнесла она торжественно, указав пальцем на Санем, — это она украла мясо. Она — воровка!

В первое мгновение Санем растерялась.

— Да вы что?.. Да разве ж я когда-нибудь?.. — лепетала она беспомощно.

— Она собралась ехать к дочери, я знаю. А это подарочек, — невозмутимо продолжала Ханымгуль. — Ну-ка, Нурым, проучи воровку!

Но тут Санем возмутилась:

— Врешь ты, старая блудница! Следы заметаешь!

Побелев от гнева и страха, байская жена схватила мешалку, что торчала из котла, и стукнула ею Санем по голове. В ту же минуту пестик, бывший в руках у Санем, опустился на голову хозяйки.

— Имя мое запачкать хочешь? Не выйдет! — крикнула вдова и в сердцах еще раз ударила Ханымгуль. — Никто тебе не поверит!

— Ой! Во-ей! — заголосила хозяйка. — Убивают!.. Что ж ты стоишь как истукан?! Убивают!

Нурым побагровел, глаза налились кровью. Вытащив нож, он бросился на Санем.

— Помогите! Помогите! — закричала она что есть мочи.

Одним ударом Нурым выбил из рук ее пестик, которым она еще пыталась защищаться, другим — в челюсть — сбил женщину с ног. Перед глазами ее блеснул нож. Острая боль пронзила голову.

Нурым поднялся, брезгливо швырнул на пол окровавленное ухо, подолом халата вытер нож. Выйти из юрты он не успел: со всех сторон на зов о помощи сбегались люди. Они ворвались в юрту, запрудили выход.

— Ну-ка, освободите дорогу! — попытался было пробиться Нурым, но на пути его встал Утамбет. Нурым хорошо знал его богатырскую силу и, встретившись взглядом, трусливо попятился.

— Дорогу тебе, говоришь?.. Я покажу тебе дорогу на тот свет! — Огромные ручищи оторвали Нурыма от пола, подняли и так швырнули, что внутри у того что-то хрустнуло.

— За что ты меня? — жалобно всхлипнул Нурым. — Я воровку наказал, а ты драться...

— Воровку? — пронесся в толпе возглас удивления, недоверия, возмущения. — Врет... Сами обкрадывают нас... Она не такая — сколько лет знаем!..

— Ладно. Разберемся, — унял Утамбет расшумевшуюся толпу. — Выясним все как положено, а тогда... — И он поднял над головой свой пудовый кулак.

Несколько человек из толпы подняли и унесли Санем. Красный след протянулся от байской юрты до жалкой лачуги вдовы.

Сердобольные соседки долго еще хлопотали вокруг Санем. Споря и отстраняя друг друга, прикладывали к ране то золу, то обожженную кошму. Наконец кровь удалось остановить. Санем открыла глаза, сказала тихо:

— Неправда все это. Я не воровка...

Ей было трудно сейчас говорить, но она решила рассказать людям все: как стала невольной свидетельницей распутства байской жены, как та, опасаясь разоблачений, стала травить и преследовать, как подло теперь Санем оклеветана. Но в последний момент новая мысль удержала вдову: почему же, спросят люди, молчала она об этом до сих пор, а сегодня решила вдруг все рассказать? Не потому ли, что хочет клеветой отомстить за побои?.. Не поверят. Поздно. Теперь уже не поверят. Только того добьется Санем, что к прозвищу воровка прибавится еще и сплетница... И Санем промолчала.

Шли дни. Боль постепенно унялась, рана затянулась твердой коркой. Но другая, сердечная рана не заживала, и душевная боль оставалась такой же острой. Санем не выходила на улицу, боялась встретиться с чьим-либо взглядом. «Воровка!» — это слово преследовало ее повсюду, во сне и наяву: Воровка...

Нет, никто, конечно, не стал разбираться во всем деле и искать настоящего вора — до того ли было полуголодным односельчанам! У каждого нелегкие заботы, своя семья, свои беды. Расчет Ханымгуль оправдался.