Последний бросок на запад

— Пошли, — Чернышев тоже закончил собирать автомат и вытер ладони ветошью. — Только ты там спарринг не устраивай. Тебя и так уже все боятся. Только и рассказывают, как ты Кабанчика утром уложил.

Дима хмыкнул.

— Кабанчик? Это кликуха такая?

— Да. Подходящая, по-моему. Я как услышал, так специально ходил посмотреть, кто там такой оказался достойным столь пристального внимания с твоей стороны.

— Ну и как впечатление?

— Если честно, то я даже с дубинкой на такого бы не полез. Просто киборг какой-то.

Друзья аккуратно поставили автоматы у стены и пошли в гостиную. Перед Емельяновым почтительно расступились, предлагая сесть.

— Ты где так махаться научился? — спросил наемник Игорь по кличке Бирюк.

Невысокого роста, он был отличным снайпером, а его порядочность здесь вошла в поговорку. Но при этом он был редкостным тугодумом. Бывали случаи, как потом убедились вновь прибывшие, когда на заданный вопрос он отвечал через два-три дня.

— В Советском Союзе, — не задумываясь, ответил Емельянов.

— И долго учился? — минут через двадцать, переварив информацию, вновь спросил Игорь.

Дима тем временем затронул интересующую всех тему.

— Когда нас в деле попробуют, никто не в курсе?

— Кто-то из сербов говорил, — сказал Андрей Горожанко, приехавший из Харькова, — что с утра у командиров совещание по нашему поводу. Здесь в нескольких километрах вроде как линия фронта, так что долго не засидимся.

Говорили долго и о многом. В основном делились информацией, полученной от местных, благо близость русского и сербскохорватского языков позволяла обучиться последнему довольно быстро. К тому же многие в Югославии еще при социализме изучали русский в школе.

Говорили, что линия фронта размыта и точно определить ее никто не берется. Что между сербскими и хорватско-боснийскими позициями пролегает нейтральная территория, на которой в основном и происходят все стычки. Что оборона, как с одной, так и с другой стороны, имеет множество прорех и можно в любой момент ожидать нападения. Но сейчас военные действия идут не очень активно.

Кто-то пересказывал истории про то, как босняки, воюющие на хорватской стороне, отрезали головы и гениталии захваченным в плен сербам и русским, а потом специально относили изувеченные трупы поближе к сербской территории и ставили под ними мины.

Кто-то выходил, кто-то приходил. Менялись и темы, которые варьировались от кровавых рассказов про зверства мусульман до самых пошлых анекдотов, которые особенно был мастер рассказывать Горожанко.

Он почти всегда пребывал в хорошем настроении, поддерживая заряд бодрости в товарищах. Правда, иногда он к ним относился немного свысока.

Время текло незаметно, и уже за полночь постепенно все разбрелись по своим комнатам.

Около пяти часов утра в комнату без стука вошел человек в военной пятнистой форме. Это был капитан Стойкович.

Он сказал, что возникла необходимость в проведении разведвылазки, и теперь он набирает пятерых добровольцев повыносливей, так как снег очень глубокой, а идти придется много.

— Мне сказали, что здесь есть очень крепкие ребята. Я не приказываю. Мне нужны добровольцы.

Не вставая с постелей, Вадим и Дмитрий переглянулись и одновременно утвердительно кивнули.

Ивица довольно кивнул з ответ и, уже выходя, сказал:

— Через полчаса я буду ждать.

Как только за ним закрылась дверь, Чернышев и Емельянов вскочили с постелей. Они вздохнули с облегчением от того, что не придется больше сидеть тут, на турбазе, и ждать у моря погоды. Но в то же время куда-то в подсознание, неконтролируемый, закрадывался страх.

А вдруг кому-то из них сегодня не суждено, вернуться из разведки? Никто не застрахован от мины или пули снайпера.

Одевались в полном молчании, каждый думал о своем. Лишь когда почти все было готово, Чернышев сказал:

— А на сколько мы идем, он не сказал? Надеюсь, что ненадолго?

Емельянов не ответил. Он на всякий случай проверил еще раз автомат, который за вчерашний вечер успел собрать и разобрать не меньше пяти раз. К пяти положенным рожкам он добыл еще три и сейчас быстро набивал их патронами, благо этого добра было в достаточном количестве.

На улице их уже ждала машина, в которой сидел Ивица и еще трое добровольцев — Андрей Горожанко, Игорь Бирюк, на которого Ивица посматривал с недоверием, и Саня с пробитыми щеками, который, как оказалось, не остался в Вишеграде, а приехал вместе с сербским капитаном сюда. Они были, очевидно, давно знакомы и оживленно обсуждали какой-то совместно проведенный в прошлом бой.

Как только Чернышев и Емельянов забрались в машину, та рванула с места и помчалась в направлении, известном только водителю да командиру.

Высадили всю группу возле сербских дозорных постов. За склоном горы сплошного леса уже не было — перелески чередовались с полями, покрытыми снегом.