Последний дом на Никчемной улице

– Послушай, Лорен, – говорю я, – а тебе не кажется, что мне никогда не приходилось видеть тебя в реальной жизни? Вот странно. У меня такое ощущение, что мы с тобой всегда были здесь только по очереди!

Мне никто не отвечает.

Я слышу, что морозильник начинает открываться – медленно и с усилием, будто крышку поднимает хрупкая, дрожащая рука. Потом та ударяется о стену. Какое-то копошение, влага, вздох. По комнате волнами плывет зловонный дух ужаса и страданий. Я представляю тоненькие, белые ручки, похожие на коготки, и поблескивающую, покрытую шрамами плоть. От этого мне хочется заурчать и свернуться клубочком.

– Ну же, кошка, – строго говорю себе я, – не надо, чтобы из-за тебя этой бедной девчушке стало еще хуже.

И открываю глаза. Открытый морозильник зияет темной могилой. Я встаю на задние лапки и заглядываю в его глубины.

Там никого нет.

Уууууууууууиииииии, – слышится жалобный вой.

– Где ты? – шепчу я.

Здесь что-то явно не так – до такой степени, что и представить трудно. Вой в моей голове переходит в вопль, я протестующе урчу и вонзаю в головку когти. Меня охватывает жуткое желание разбежаться и треснуться черепушкой о стену – только чтобы все это прекратить.

– Здравствуй, кошка, – произносит у моего ушка Лорен.

Вой все нарастает. Сквозь него слышится мое дыхание, сердце в грудке грохочет, как топор о бревно.

– Оливия, постарайся взять себя в руки, – говорит она.

– Какого черта! – говорю я. – От этого с ума можно сойти… Почему ты не в морозильнике?

– Меня никогда там и не было, – отвечает она.

Я каким-то образом ее ощущаю, то ли запах, то ли теплый силуэт. А может, для чувства, которое я испытываю, даже еще не придумали названия? Я буквально в шаге от умопомешательства.

– Лорен? – говорю я. – Где ты? Что, на хрен, происходит? Почему я тебя не вижу? У меня такое ощущение, что ты внутри меня – я знаю, что это невозможно, но все равно не могу от него отделаться.

– Как раз наоборот, Оливия, – произносит она, – это ты внутри меня.

И в этот момент происходит жуткая вещь. Мое тельце будто на что-то натыкается и начинает меняться. Вместо милого хвостика и лапок я на миг чувствую, что все мои конечности превратились в голодных, розовых морских звезд. Шелковистой шерстки больше нет, глазки помельчали, взор застит туман…

– Что… – говорю я. – Что… Отпусти меня. На самом деле ничего этого нет. Отпусти меня обратно в милый моему сердцу ящик…

– А ты взгляни на него, – отвечает она, – ведь истина именно в нем, тебе только надо захотеть ее увидеть.

Я смотрю на морозильник, крышка которого откинута и прислонена к стене, в ней зияют дырочки для воздуха.

– Я оставила тебе записку, – продолжает Лорен, – но разве кошки умеют читать? Разве обладают способностью говорить?

Опять нарастает вой. Ииииииооооииии.

Я пытаюсь размышлять над ее словами и тихонько урчу. Если бы этот чертов вой стих, у меня была бы возможность подумать…

– Одна из нас ненастоящая, – произносит она, – и это не я.

– Уходи! Прекрати! Убери этот вой!

– Оливия, – отвечает она, – ну сама посмотри, что ты делаешь.

Моя лапка вытянута вперед с выпущенными коготками, которые скрежещут по поверхности металлического морозильника, издавая страшный, мучительный визг.

Ииииииииоооиииии… Они снова и снова с воем скользят по металлу. Этим страшным звуком все это время была я сама. Но как такое вообще возможно?

– Я ведь так долго пыталась обратить на это твое внимание, – говорит Лорен.

Скрежет когтей по стальной поверхности нарастает. Мир вокруг как-то странно мерцает. Вместо своей лапки я вдруг вижу руку с длинными, грязными ногтями, которая все бороздит и бороздит металл… Ииооооииииииии

. «Когтями по железу», – шепчет чей-то голос, я истошно мяукаю и ору, но все равно не могу перекрыть скрежет, который набирает силу до тех пор, пока не превращается в чисто физическую сущность – в стену внутри моего естества, которая рушится с оглушительным грохотом.

Когда я прихожу в себя, Лорен гладит мою спинку, хотя опять же каким-то непонятным образом не снаружи, а изнутри. Из моих глазок брызжут слезы, с губ срывается жалобное, как у маленького котенка, мяуканье.

– Ну тихо, тихо… – говорит она. – Расслабься, успокойся, если можешь.

– Оставь меня в покое, – говорю я и сворачиваюсь тугим калачиком.

Но у меня все равно такое чувство, будто она обвилась вокруг меня.

– Я не могу, – говорит Лорен, – вижу, ты все равно ничего не понимаешь, так?

Лорен опять принимается меня гладить.

– Когда я впервые попыталась бежать, – продолжает она, – Тед отнял у меня ноги – зажал меж двух досок и раздробил деревянным молотком. А после второй попытки из моей головы появилась ты.