Последний довод павших, или Лепестки жёлтой хризантемы на воде

Суганами с любопытством наблюдая за руками янки, вдруг понял, что тот и сам не особо силён в этой технике. Потом всё же появился старший лейтенант Икеда, который видимо действительно специализировался по трофейным системам.

Видно было, что лейтенант держит с трудом — френч был застегнут не на все пуговицы, голова перебинтована, глаза налились красными, взгляд рассеянно блуждал, его слегка покачивало. Но, ни смотря на своё состояние, быстро осмотрев „Стингер“, покрутив, подёргав за штуцеры, он удовлетворённо кивнул, поморщившись от боли.

— В целом установка готова к стрельбе, только вот это надо отключить, — он рассоединил один штуцерный разъём, — это блок аппаратуры опознавания „свой-чужой“.

Досмотреть Суганами не удалось. Подбежал его механик-водитель, и майору пришлось отправиться к самоходке — поредевший полк начинал выдвигаться. Позади, в районе Марлборо шёл бой, но бронетехника на полном ходу рванула вперёд, к аэропорту.

Тихий океан.

Всё у имперских японцев происходило синхронно. И в Атлантике и в Тихом. Подготовка. Развёртывание. Нападение. В одно и тоже время, если координировать, отталкиваясь от всемирного. Но из-за разброса в широтах в разное время суток. Тихоокеанский часовой пояс имел разницу от Восточного на три, Гавайско-Алеутский на все пять часов.

Планета неторопливо поворачивала свой атлантический бок к солнцу, на побережье США наползал терминатор, а на Гавайях только, только перевалило за полночь.

В ночном бою ориентироваться трудно. Японцы учились и умели воевать ночью. Естественно со своим, прошловековым потенциалом. Пусть и зная преимущества противника, но не всегда имея возможность адекватно противостоять современным боевым системам.

Американцы тоже умели воевать ночью, но только благодаря различным приборам и технической оснащённости. Предупреждённые об аномалиях на Солнце, они тем не менее ничего знали о нападавших. Пока ничего не знали.

Атакующая лодка „Лос-Анджелес“. Тихий океан. 29№ с.ш. 117№ з.д.

Заступив на вахту, старший уорент-офицер 3 класса Гэрри Броуд обложился бутербродами и кофе — предстояло долгое ночное бдение. Субмарина шла со скоростью 15 узлов в зоне патрулирования в двухстах пятидесяти милях от берегов центральной Америки, на глубине 200 метров. Операторы за консолями IBM не зло перешучивались, не отходя от классического мужского правила — „в лесу о бабах, с бабами о лесе“.

— Так, парни! Хорош дурака валять, — хлопнул в ладоши Броуд, — давайте наш хвостик выпустим, послушаем чего да как.

Из узкой рубки лодки гидравлика на кабель-тросе вытянула длинную 800 метровую колбасу гидроакустической станции ТВ-16. Скорость лодки сразу упала на незначительные 0,5 узлов, операторы, не умолкая, уставились в мониторы, переведя разговор на профессиональные темы, дублируя данные на мониторах.

— Что тут с показателями? — Броуд приблизил лицо к экрану, — да её болтает!

— Здесь течение, через пять минут стабилизируется, — вставил кто-то со знанием дела.

Всё это было интересно, но рутинно. Скривив кислую улыбку, Броуд вышел, отвлёкшись на последствия частого потребления кофе.

Облегчившись и вернувшись в информационный центр, он ещё минут пять пребывал в рассеянности, пока оператор, следящий за активным каналом, не отрываясь от экрана, сделал рукой приглашающий жест.

— Сэр, у меня тут есть кое-что интересное, — оператор затарахтел пальцами по клавишам, вводя корректирующие данные в компьютер, — это ПЛ, не иначе, и не одна!!! — Он уже явно заволновался, — смотрите, наше „железо“ не может его классифицировать. А южнее надводная флотилия, и тоже до чёрта, тралят вроде, но все шумят, как бегемоты. А может это мексиканцы чего затеяли, что скажете?

— Что я скажу? — Гэрри Броуд сглотнул навернувшуюся кофейную слюну, наморщив лоб. Думать совершенно не хотелось. „Что я скажу? — Уже мысленно переспросил он, — может ситуация вполне объяснимая и штатная, но — если капитан дрыхнет — его надо будить“.

Командир подлодки, капитан 1 ранга Дэниел Карвел был небольшого роста, склонный к полноте, с проявляющейся лысиной. По натуре был человеком деятельным, зачастую беспокойным, его редко кто видел мрачным или меланхоличным — эдакий живчик. Отпахав вахту и наверняка устав, но вздёрнутый с койки он влетел на боевой пост весь такой бодрячком, и сразу показалось, что всё вокруг него задвигалось и завертелось.

— Замечательно, давайте все сюда, — склонившись над штурманским столиком, ткнул в монитор карандашом, зачастил, — мы здесь, до них 200 миль, подойдём ближе. Сколько их, говорите? Слышите, парни, а как вы их прозевали, они откуда-то же пришли?

— Сэр, — извиняющимся тоном сказал акустик, — я сначала думал, что это двойные гребные винты, они так шумят, что звуки накладываются друг на друга.

— Ну, — капитан терял терпение.

— Их там больше двадцати!