Последний довод павших, или Лепестки жёлтой хризантемы на воде

— Как хорошо, что жвачное животное ни о чём не стало спрашивать, — кивнул капитан.

Через триста метров он скомандовал:

— Отстань чуть, чуть от БМП, — и, посмотрев в бинокль, прислушиваясь к стрельбе, уточнил, — через два квартала сворачивай направо.

Бой, судя по звукам, по-прежнему был где-то дальше. Улица была подозрительно пустынна — выжившие либо попрятались, либо ушли. А вот трупов хватало — и американский водитель и японский, их объезжали, не желая давить уже умерших. Окияма наблюдал, как «Страйкер» стал осторожно обходить воронку от взрыва авиабомбы по краю, далее на дороге стоял боком, показав искромсанное брюхо исковерканный японский бронетранспортёр, впритык к нему — перевернутый цветочный киоск. «Страйкер» подъехал к самому тротуару, сминая небольшие деревца и клумбу, объезжая три трупа — один бесформенный куль, второй американский полицейский и женщина с неестественно светлыми волосами, в цветастом платье. Капитану бросились в глаза её белые обнажённые ноги, и он прозевал момент, когда из окна вылетели бутылки с зажигательной смесью, разбились о корпус, моментально вспыхнуло пламя. Водитель на БМП сразу рванул вперёд. Справа ударил пулемёт, и орущие пехотинцы повалились с машины, кто получив пулю, кто просто, не удержавшись, катались по асфальту, сбивая огонь или уже лежали не вставая. «Страйкер», густо задымив (загорелось всё навешенное барахло), попёр прямо, отстреливая дымовые гранаты, лупя наугад из пулемёта. Открылся десантный отсек, из машины показалась фигура в камуфляже, следом другая, из дверей дома выскочил японский солдат с мечом в руке, мелькнула молнией сталь — первый удар был настолько силён и точно рассчитан, что отсёк полностью голову. Пехотинец без головы пробежал ещё метра три и только потом его ноги стали подгибаться, и он, наконец, свалился. Второй удар пришёлся по груди следующего солдата и просто сбил его с ног. Из задней аппарели высыпались новые фигуры, и азиату с мечом пришлось бы туго, но его поддержали из стрелкового оружия, заставив американских солдат падать на асфальт, укрываться от визжащих пуль. БМП пылающим костром продолжала движение, но её уже не пытались остановить или обстрелять.

— Сворачивай! — Закричал капитан Окияма.

— Так это же наши! — Крутя баранку, удивился водитель.

— Сворачивай! Сейчас они как шарахнут из пулемёта! Это для нас они наши, а для них мы на этом «сарае» очень даже американцы.

Пули забарабанили по корпусу, по стёклам машины, но «Хаммер» уже свернул за дом. Солдат за пулемётом сполз вниз — из пробитой шеи текла тоненькая струйка крови. Матрос, сидящий сзади, перевернул его на спину.

— Что? — Капитан смотрел, то вперёд, то бросал короткие взгляды назад. Матрос убедившись, что солдат мёртв, покачал головой.

— Сворачивай сюда!

Машина повернула к невысокому зданию с полностью выбитыми большими панорамными окнами. От внутреннего взрыва стёкла высыпались на тротуар, металлопластиковые рамы развороченными рёбрами торчали наружу. «Хаммер», захрустев покрышками по стеклянному бою, сбив одну из таких перемычек, въехал прямо на первый этаж.

— Тормози!

Открыв дверь, командир коротко отдал распоряжения:

— Я вернусь назад, попробую узнать, чьи это люди. Осмотреться в здании. Погибшего из машины вытащить. Снимите с него американскую форму.

Скинув каску прямо на асфальт, на ходу снимая разгрузку, сдёргивая куртку, он бежал до угла. Однако приближаясь к пересечению улиц, шёл уже осторожно — не хватало нарваться на пулю от своих же. И всё ровно с японским солдатом они столкнули нос к носу, оба заорали от неожиданности. Капитан выбил из рук, направленную на него винтовку, вытянув к верху руки, принял на автомат рубящий удар мечом, подло двинул ботинком между ног, разошедшегося не на шутку бойца. Капитан нагнулся к свалившемуся, рычащему от боли сквозь сжатые зубы солдату. В их сторону стали стрелять — пуля ударилась в угол дома, выбив крошку, взвизгнув, ушла рикошетом, ещё две просвистели выше. Окияма заполз за строение, не спуская глаз со скрюченного солдата. Постепенно тот стал приходить в себя, шипя, проклиная, брызжа слюной, тараща глаза в поисках противника. Наконец увидев них осмысленное выражение, разглядев звание (оказывается целый лейтенант), капитан заговорил.

Руководил маленькой группой солдат сам генерал-лейтенанта Курибаяси Тадамити — перед Окиямой стоял его непосредственный командир, слегка ссутулившийся, небритый, на щеке небольшая царапина, но китель, без единой морщинки, застёгнут на все пуговицы.

— Лейтенант! Расположите бойцов, — отдал распоряжение своим людям Курибаяси, — сообразите что-нибудь перекусить. Ваши солдаты не голодны, капитан?

— Отнюдь, и даже можем поделиться. У меня есть бутылочка сакэ, не желаете?

— Не откажусь. Откуда такая роскошь?

— Поделился случаем один весёлый морской офицер.

— Давай, присядем! — Генерал-лейтенант прошёл вглубь помещения, подобрал с полу упавший стул, встряхнув его от пыли, подставил к столу с наваленной кипой бумаг, уселся осторожно на край.