Последний фей

При первых же потоках свежего воздуха, потянувшихся в затхлую вонь подземного хода, зеленый мотылек Агафона пришел в неописуемый восторг и проворно дезертировал, бесстыже оставив маленький отряд почти на ощупь добираться последние несколько метров до зарослей, смутно маячивших в едва подсвеченном проеме.

Когда лицо дровосека уткнулось в стену из прохладной жесткой листвы, подпираемой снаружи гибкими веточками, он понял, что свобода близка как никогда. Лес нетерпеливо просунул руку между ветвей и попробовал отклонить густо переплетенные корявые стволики. Когда те, едва подавшись, упруго вернулись в исходное положение, с видом эксперта перед лицом особо сложного случая дровосек прицокнул языком:

- Н-да… Заросло – как у тещи в огороде…

- Выломаем! - самонадеянно, но опрометчиво проговорил шевалье, водя по плотной зеленой преграде руками в поисках точки приложения силы.

Специалист по зеленым насаждениям не был так поспешен.

- А-а… К-кре… э-э-э… чародей, - пометавшись между именем и должностью фея, остановился на нейтральном Лесли. – Топор бы нужен хороший.

- Два, - быстро отказался от рукопашной с природой и поправил его Люсьен.

- У меня вам тут чего, топорный магазин? – кисло зыркнул на лесоруба и рыцаря Агафон, поиграл с идеей избавления от кустов магическим способом, скоро пришел к выводу, что топоры – в любом количестве – практичнее и безопаснее для всех[52], и выудил из кармана волшебную палочку.

- Два топора для крестника Лесли! – пробормотал он под нос волшебные слова, и не успел подопечный отскочить, как под ноги – или, если быть совсем точным, наноги ему упал заказ.

Хорошо, что топоры были тупые.

Хотя веса это их отнюдь не лишало.

Высказав всё, что думает, про некоторых знакомых колдунов, не будем тыкать топором, прихрамывающий на обе ноги парень поднял наугад один подарок крестного и взвесил в руке.

- Нормально, сойдет… - хмуро выдавил он и сделал шаг в сторону зеленого противника.

Оставшийся топор достался Люсьену.

Вернее, все – включая шевалье и его премудрие думали, что достался – вплоть до того момента, как пальцы де Шене сомкнулись на топорище.

После этого топор просто исчез.

- Э-э-э…

- А-а-а?..

- Кхм…

Новый взмах палочки, новый топор, новая отдавленная нога – уже самого Агафона, новая попытка шевалье взять орудие лесорубского труда в руки…

- Это такая волшебная шутка, да?

Даже в почти полной тьме было видно, как рыцарь оскорбленно насупился.

- Это такой волшебник, - с отвращением скривился и выговорил студиозус в необъяснимом порыве самокритики. – Ладно, Люся. Не в топорах счастье. Давайте отойдем и предоставим поле боя профессионалу.

- Но мне нужен топор! – не унимался Люсьен. – И, кстати, меч тоже – мой остался на дне озера! И кинжал!

- А мне нужен замок на берегу моря и рябчики, фаршированные ананасами, на завтрак каждый день, - брюзгливо огрызнулся школяр.

- И что? – не поняла принцесса.

- А имею я койко-место в общей комнате и перловку с камбалой по утрам, вот что. Ваше высочество. Так что отнесись к вопросу философски, приятель, - сделал еще одну попытку исправить мировоззрение шевалье волшебник, ухватил того за рукав и оттянул от сосредоточенно взявшегося за привычную работу Лесли.

- Но мне не понятно, почему у него… его… высочества… топор не пропадает? – упрямо не желал ни философствовать, ни относиться юный рыцарь, хоть и отступил, дабы не словить впотьмах обухом по лбу.

- Много знаешь – вечно спишь, - сурово пресек исподволь уходящую не в ту сторону дискуссию Агафон, отвернулся, и с видом важным и таинственным скрестил руки на груди, что должно было дать понять собеседникам, что великий маг настроился размышлять о макрокосме.

Но и компаньоны его – тоже.

- Вот ведь как странно мир устроен… - задумчиво протянула принцесса под стук тупого топора о неподатливое дерево, изредка перемежающийся хрустом доламываемых руками веток и приглушенными профессиональными терминами из стиснутых уст суженого. – Когда ты колдуешь, на тебе вместо куртки появляется балахон очень элегантного покроя и приятного цвета. И крылышки смешные…

Агафон побагровел.

- …А я всегда была уверена, что волшебники страдают врожденным отсутствием вкуса, - не обращая внимания на реакцию чародея, если бы даже различила ее в темноте, продолжала меланхолично королевская дочь. – Постоянно носить черное могут только те, у кого ни на что иное фантазии не хватает. А ведь волшебник, лишенный воображения – всё равно, что птица без клюва!

- Без крыльев, вы хотели сказать, ваше высочество, – поправил де Шене.

- Я хотела сказать «без клюва», и сказала «без клюва», шевалье, и не надо, пожалуйста, думать, что ты здесь самый умный, - холодно проговорила Изабелла, а на лице ее крупным шрифтом было дописано окончание фразы: «потому что самая умная здесь – это я».

Де Шене прикусил губу и склонил голову – то ли выражая почтение, то ли скрывая его отсутствие.

- А сказала я так, - не моргнув и глазом, продолжила принцесса, - потому что птицы без крыльев бывают, а…

- Ой, птичка смешная!.. – удивленно ткнула пальцем в освободившийся меж тем от зелени клочок неба Грета.