Последний князь удела

- Значит, по возвращенью посланцев от запорожцев станет ведомо, к чему сии отчаянные головы изготовились. Яз вот тут слышал папский легат Царьград сулит..

-Откуда знаешь?- встрепенулся Борис Фёдорович.- Кто сказывал?

- Стряпчий мой с базара слух принёс. Видать прислуга посла разболтала, - мне явно удалось ляпнуть лишнее, чёрт меня дёрнул за язык.

- Дворню аббатскую за ворота стрельцы не пущают, - Годунов внимательно смотрел на меня, поглаживая бороду.

-Ну, по Москве-то сплетня гуляет. Откуда мне знать, может её сорока на хвосте принесла, - оправдывался я совершенно по-дурацки, но ничего умнее на ум не лезло.

От неприятного разговора боярина отвлёк его управитель, тенью протёкший в светлицу. Выслушав шептавшего ему на ухо помощника, царёв шурин мазнул рукой:

-Иди, дай им в милостыню рублёв пятьдесят на обустройство в Кольском остроге. Не до них сей час.

-Иноки разорённой свеями Троицкой Печенгской обители собирают на постройку храма на новом месте, - сообщил мне правитель смысл своих распоряжений.

В голове у меня щёлкнуло - Печенга являлась стратегическим местом. Эвакуировать с пограничных земель монастырь не следовало. Лучше было бы отстроить постройки на прежнем месте, с лучшими укреплениями.

-Яз пожертвую серебра на возобновление ограды и келий. Но надо их на старом пепелище поставить, его бросать нельзя. Важное там место, - проговорил я со всей горячностью.

-Да, земля там Трифоном намоленная, святая,- вздохнул боярин. - Ну а как сызнова враги разорят да братия с мирянами побьют?

- Как перемирье утвердим вернуть обитель нужно, - сказанное было провозглашено мной с некоторой торжественностью.

-Коли добрый мир Бог даст, то переведём монасей, пусть на прежнем месте во славу Господа молитвы творят, - согласился Борис Фёдорович. - Да и великий государь Фёдор Иванович тому рад будет.

Потом первый царедворец вспомнил о прежней теме беседы и уже без всякой подозрительности произнёс:

- Эпистолия папская лукавая и лживая, да написана для царского достоинства неподобающе. Зазорно на таковое послание отвечать.

-Может вступить с понтификом в переписку? Хотя бы время потянуть, дабы он польского короля на войну не подвигал.

-Ты прям как торговый мужик рядишь, княжеского достоинства не чтишь, - попенял мне Годунов.- Льстится к слуге врага рода человеческого православному государю никак не можно.

-А яз вот слыхал мой отец писал ласково к папе римскому для того чтоб войну с королём Баторием прекратить.-

- Нужда рукавицу с варьгой сроднила,- хмыкнул правитель и тут же насупился.- Много пустого тебе в уши льют, унял бы шептунов-то.

-А ещё слышал, что покойного государя Ивана Васильевича и здравствующего, дай Бог ему здоровья, царя всея Руси Фёдора Ивановича радные паны на польский престол звали. Может отправить кого в Литву к нашим доброхотам?

- Вовсе пустое,- отмахнулся Борис Фёдорович. - Вон десять лет тому назад московский дворянин Ржевский сколько соболей раздал, а толку - никоего. А в позапрошлую элекцию вовсе не стоило от государя радным панам грамоту писать. Нам ить потом слова оршанского старосты передали. Баял он, де: коли утопали - топор давали, а выплывши - ни топорища. Да к кому из тех, кто прежде за нашего государя стоял, посылать? Великопольская шляхта - капризна и переменчива, будто балованные дети. Виленские посадские - слабосильны, да и не слушает их король Жигимонт. Литовские начальные люди - обманчивы.

- К православным магнатам ещё обратиться следует. Про унию им сказать, про угрозу вере православной.

-Ехать некому. Не станут они наших духовных слушать, да и сквозь границу не пропустят. Привыкли литвины к сладкоречивым иезуцким братьям, да говорливым лютерским совратителям. Красивые слова предпочитают древней истине,- опечалился Годунов.

-Что ж ни одного учёного священника на Руси нет, коей мог бы истину заблудшим проповедовать? - мой патетический вопрос остался без ответа.

Судя по молчанию правителя, с грамотными и готовыми к богословскому спору кадрами действительно имелась проблема.

-Плетение кружев словесных под стать лишь льстивым грекам,- после продолжительной паузы выдал своё заключение царёв шурин.

- Эллин льстивый, сладкоречивый,- Годунов словно покатал во рту зацепившуюся фразу.- Токмо ежели архиепископа Галасуньского послать, он ить вроде две лети в братчиковой школе в дидаскалах обретался.

Пока правитель мысленно подбирал кандидатуру на роль посланца к православным магнатам. Я вспомнил об ином высокородном эмигранте:

-Что же Густав свицкий? Он ить уже с полгода в Москве проживет? Нельзя ли как его к переговорам привлечь?

-Учинился ныне королевич непослушен. Советов отеческих не слушает, к государю Фёдору Ивановичу не прямит, писем к родне писать не желает. Бает, дескать, не перемётчик он и отчине не враг,- отрезал боярин. - К тому ж сей Густав чина господарского не чтит, держит себя словно чёрный мужик. Пустой человек, право слово, никчёмный.-

Царёв шурин помолчал и вдруг резко спросил:

- Об чём речь сей час держали, до того своим умом дошёл али подсказал кто?