Последний койот

Конклин прервался и протянул руку к стакану с водой. Босх помог ему, и старик медленно сделал несколько глотков. От него исходил тяжелый больничный запах, от которого внутри у Босха все переворачивалось. Он наводил на мысли о мертвецах и морге. Когда Конклин закончил пить, Босх взял у него стакан и поставил обратно на тумбочку.

— Что это была за фраза?

— Выходя из моего кабинета, он сказал — и я запомнил эту фразу дословно, — так вот, он сказал: «Иногда я жалею, что спас тебя тогда от скандала, который мог разразиться из-за той шлюхи. Если бы я этого не сделал, люди, по крайней мере, знали бы, что ты не голубой». Вот что он сказал.

Босх внимательно посмотрел на него:

— Возможно, это была просто фигура речи. Он мог всего лишь иметь в виду, что спас вас от скандала, связанного с вашим знакомством с ней, приложив все усилия к тому, чтобы ваше имя нигде не всплыло. Это еще не доказывает, что он ее убил или заказал ее убийство. Вы же были прокурором, вы понимаете, что этого мало, чтобы обвинить кого-то в убийстве. Нужны улики. А вы никогда не спрашивали его в лоб?

— Нет. Никогда. Я слишком его боялся. Гордон успел стать влиятельным человеком. Куда более влиятельным, чем я. Так что я не стал ничего ему говорить. Я просто свернул кампанию и вышел из гонки. Прекратил всякую публичную деятельность и с тех пор с Гордоном Миттелом ни разу не разговаривал. Уже больше двадцати пяти лет.

— Вы занялись частной практикой.

— Да. Вел дела на благотворительной основе. Это было для меня чем-то вроде личной епитимьи за то, что я сделал. Хотелось бы мне сказать, что это помогло исцелить мои душевные раны, но это не так. Теперь я беспомощный старик, Иероним. Признайтесь: вы пришли сюда убить меня? Так не отказывайтесь от вашего намерения из-за моей речи, если вы полагаете, что я этого заслуживаю.

Поначалу этот вопрос привел Босха в такой ступор, что он не смог ничего ответить. Потом покачал головой.

— А Джонни Фокс? После той ночи он должен был крепко держать вас на крючке.

— Да, это так. Он вообще был весьма изобретательный тип по части вымогательства.

— Что с ним случилось?

— Я вынужден был взять его на работу в свой избирательный штаб и согласился платить ему по пятьсот долларов в неделю практически ни за что. Понимаете, в какой фарс превратилась моя жизнь? Впрочем, он так и не успел получить никаких денег. Погиб под колесами автомобиля.

— Думаете, это дело рук Миттела?

— Не могу этого исключать, хотя, должен признать, он оказался весьма удобным козлом отпущения во всем, что касалось моих собственных прегрешений.

— А вам тогда не показалось, что это ДТП пришлось подозрительно кстати?

— Ну, задним умом мы все крепки. — Старик печально покачал головой. — Я тогда был просто в восторге, что все так удачно разрешилось само собой. Одной головной болью меньше. Не забывайте, в то время я даже не подозревал, что смерть Марджори имеет какое-то отношение ко мне. Я просто считал Фокса вымогателем, не упустившим возможности ко мне присосаться. Когда его тогда так удачно сбила машина, я обрадовался. Мы договорились с репортером, который писал о нем статью, что он не станет упоминать о его темном прошлом, и все было прекрасно… Хотя, разумеется, на самом деле не было. Никогда. Гордон при всей своей гениальности не предполагал, что я буду помнить Марджори вечно. И я до сих пор не могу ее забыть.

— А в какой момент появился «Маккэг»?

— Кто?

— «Маккэг инк.»? Регулярные выплаты полицейскому. Клоду Эноу.

Конклин некоторое время молчал, пытаясь сформулировать ответ.

— Разумеется, я знал Клода Эноу. А что там с ним? Я ни разу ни цента ему не заплатил.

— «Маккэг» зарегистрирована в Неваде. Записана она была на Эноу. А вы с Миттелом указаны в учредительных документах как руководители. Фирма была подставная. Через нее Эноу ежемесячно получал откуда-то по тысяче долларов. Видимо, от вас с Миттелом.

— Нет! — со всей горячностью, на которую был способен, возразил Конклин. Со стороны звучало это так, как будто он поперхнулся. — Я ничего не знаю об этой фирме. Возможно, ее учредил Гордон, а все, что нужно, подписал вместо меня или даже просто подсунул мне на подпись. Я же был окружным прокурором, мне некогда было вникать во все, что он приносил мне на подпись. Когда он говорил, что нужно что-то подписать, я подписывал.

Конклин произнес это, глядя Босху прямо в глаза, и Гарри ему поверил. Конклин сознался ему в куда худших прегрешениях. С чего бы он вдруг стал сейчас врать ему про Эноу?

— Как Миттел отреагировал, когда вы свернули избирательную кампанию и сказали ему, что не будете участвовать в гонке дальше?