Последний контакт 2

Роман прекрасно помнил то первое время на корабле. Помнил он и жизнь до своего второго рождения, помнил и бесконечную боль, которую испытывала его оголенная нервная система. Помнил, как впервые увидел Валерию, как удивился и обрадовался, осознав, что больше не один. Тогда он даже не понимал, чему так радуется, ведь чувство одиночества было единственным, что ему до этого приходилось ощущать. Помимо боли, разумеется. До появления в своей жизни Валерии он и думать не мог о том, что где-то в пространстве-времени есть подобные ему. Он жил лишь той программой, что была в него заложена. Общался лишь с искусственным интеллектом «Осириса», а после… После он встретил ваэрра. Странное существо, совершенно не похожее на него самого, встретило его на «Юкко». Когда Роман загружался в спасательную капсулу на «Осирисе», он был абсолютно спокоен. Он выполнял приказ искина корабля и был твердо уверен в том, что поступает правильно. Так же, как был уверен в своих действиях сутками ранее, разделывая чужака в медицинском отсеке земного звездолета. Ужас объял Романа, лишь когда он оказался на «Юкко». Тогда его мозг впервые потерял связь с той руководящей программой, которой он безоговорочно подчинялся. Он тогда впервые остался в полном одиночестве, впервые был полностью предоставлен сам себе. Много позже, после своего второго рождения, он смог проанализировать те чувства. То были страх и отчаяние. Он тогда не понимал, что его просто предали, подарили чужакам, словно вещь. А чужаки поступили с ним так же, как он поступил с их аватаром — расчленили его и изучили его строение. Они поступили так же, за исключением лишь одного нюанса — когда Роман расчленял аватара под присмотром «Осириса», тот был мертв. Самого же Романа препарировали заживо, не позволяя ему скончаться.

— О чем ты сейчас думаешь?

Голос матери выдернул Романа из цепких объятий ужасных воспоминаний. Она всегда тонко ощущала этот момент, знала, что он вспоминает свои мучения. Она старалась увести его от этих воспоминаний, но по какой-то причине не давала Добряку стереть их из его памяти. Позже, когда она и сама приобрела способности ваэрров, она точно так же отказывалась удалить эти травмирующие воспоминания из его головы. Она не сделала этого, даже когда Роман прямо попросил ее. Она считала, что он должен помнить, с чего все началось. Нельзя удалить часть воспоминаний — можно полностью вычеркнуть целый пласт жизни, но очистить память фрагментарно нельзя.

— Ты знаешь, мама.

Валерия пребывала сейчас в человеческом сознании. В последнее время это случалось все реже, и Роману повезло, что сейчас она могла подойти и проявить свою любовь к нему, одарить его улыбкой, заботой, обнять и успокоить. Так она и поступила.

— Ты справишься, милый. Ты все сможешь вынести.

— Пока ты рядом — да.

— Ты сможешь, даже когда меня не станет.

— А когда тебя не станет?

Она пожала плечами.

— Вероятно, скоро.

— Почему?

— Потому что я должна. Ты все поймешь, мой родной. Скоро ты все поймешь сам. А когда поймешь, вспомни то, о чем я просила тебя много лет назад, когда мы только начали с тобой общаться. Ты помнишь?

— Я помню, мама. Я должен…

Она быстро приложила холодный чешуйчатый палец к губам Романа:

— Молчи. Не говори ничего. Ты же помнишь правила, — он помнил, а потому лишь кивнул головой. Он все помнил. Он знал, что должен будет сделать здесь, и знал свою цель там, на Земле. — Вот и славно. А теперь давай-ка разберемся с нашими гостями.

Глава 21

МЗК «Прорыв»

Эксперимент, предложенный кап-три Павленко, оказался удачным. Капсулу, набитую всевозможной аппаратурой, ребята Ареса выпустили из торпедного аппарата и придали ей максимально возможное ускорение. Никаких тормозных двигателей на капсуле не запускали, да и не справились бы они на такой скорости. Наблюдения же показали, что уже через час капсула начала терять скорость, а через два скорость ее замедления сравнялась со скоростью замедления «Прорыва». Казалось, что капсула замерла на расстоянии двух с половиной километров от МЗК и больше от него не отдалялась. Вывод был однозначным — их скорости выровнялись, и легкая капсула замедлялась с той же динамикой, что и многотонный «Прорыв». В нормальных условиях такого быть попросту не могло. Всем стало очевидно, что предположение командира БЧ-5 Павленко подтвердилось. И на капсулу, и на сам «Прорыв» действовала какая-то невидимая сила, которую было ни засечь, ни измерить.

Несмотря на полученные данные, капитану пришлось буквально перешагивать через себя, чтобы отдать приказ о выключении тормозных двигателей. Все же ответственность за жизни членов экипажа и за успех всей миссии сильно давила на Кольского. Выключали тормозные двигатели постепенно, один за другим, тщательно анализируя динамику полета. Сопротивление ионных двигателей падало, а скорость замедления всего крейсера никак не менялась. В итоге через двое суток крейсер полностью заглушил тормозные двигатели, но и тогда замедление «Прорыва» не прекратилось.