Последний континент

Библиотекарь, по-видимому, вспомнил, с разумом какого уровня имеет дело. Подняв указательный палец, он вопросительно посмотрел на Чудакулли.

– У-ук?

– И все-таки я по-прежнему не вполне…

Библиотекарь поднял два пальца.

– У-ук у-ук?

– Гм-м, не уверен, что…

– У-ук у-ук у-ук!

Думминг Тупс задумчиво разглядывал три поднятых пальца библиотекаря.

– Аркканцлер, по-моему, он считает.

Библиотекарь вручил ему банан.

– А, старая добрая «угадай-сколько-пальцев-я-поднял», – понимающе закивал декан. – Отличная игра. Но она становится куда веселее, если сначала достичь нужной кондиции…

Библиотекарь выразительно замахал рукой, показывая сначала на рыбу, потом на еду в целом, на ракушки и наконец на деревья, высившиеся на заднем плане. А затем ткнул пальцем в небо.

– У-ук!

– Хочешь сказать, мы все едины? – уточнил Чудакулли. – И мир – одно большое место? Таковым мы его и запомним?

Библиотекарь открыл было рот, собираясь что-то сказать, и вдруг чихнул.

На песке появилась очень большая рыжая ракушка.

– О боги! – выдохнул Думминг Тупс.

– Забавно, – произнес заведующий кафедрой беспредметных изысканий. – Он превратился в весьма любопытный образчик моллюска гигантского. Если подуть в заостренный конец, то раздастся потрясающий звук…

– Никто не желает попробовать? – ехидно пробормотал декан.

– О боги! – опять воззвал Думминг.

– Да что с тобой такое? – осведомился декан.

– Единственное число. Именно это он и пытался нам объяснить.

– О да, библиотекарь у нас один такой…

– Да нет! Он пытался сказать, что любая вещь присутствует здесь в одном-единственном экземпляре!

Реплика получилась весьма драматичной. Услышав нечто подобное, люди, как правило, долго-долго взирают друг на друга расширившимися от ужаса глазами, после чего восклицают что-нибудь вроде: «А ведь он прав, провалиться мне на этом самом месте!» Но данная реплика была адресована волшебникам, а им для успешного усвоения большой мысли требовалось потреблять ее маленькими порциями.

– Не пори чушь, – отозвался Чудакулли. – Начать с того, что ракушками весь пляж завален, их здесь миллионы.

– Да, аркканцлер, но если приглядеться, то можно заметить: они все разные. То же самое и с деревьями. Ведь каждого дерева, каждого куста мы нашли только по одному экземпляру! Пальм много, однако на каждой растет свой вид бананов. И сигаретное дерево тоже было одно.

– Зато тут много пчел, – возразил Чудакулли.

– Но рой один, – парировал Думминг.

– И миллионы жучков, – добавил декан.

– Вряд ли среди них найдется хоть пара похожих.

– Согласен, наблюдение весьма интересное, – протянул Чудакулли, – и все же мне не совсем понятно…

– Единственное число – это своего рода тупик, – пояснил Думминг. – Тупик размножения, тупик эволюции!

– Верно, но мы ведь говорим о деревьях, Тупс.

– Им тоже нужно, чтобы были мужские и женские особи.

– В самом деле?

– Безусловно, аркканцлер. Иногда в качестве таковых выступают различные части одного и того же растения.

– Что? Ты уверен?

– Абсолютно уверен, аркканцлер. Мой дядя был заядлым садоводом, он размножал деревья, он с ними…

– Потише, юноша, потише! Тебя может услышать госпожа Герпес.

Думминг ошеломленно уставился на него.

– Ну и что? Если уж на то пошло… вероятно, когда-то был и господин Герпес?

Лицо Чудакулли одеревенело. Потом аркканцлер, подбирая слова, зашевелил губами и наконец несколько неуверенно изрек:

– Возможно, ты и прав, но все это как-то… противно.

– Боюсь, от природы не уйти, аркканцлер.

– Раньше я любил вечерком прогуляться по лесу, Тупс. И ты хочешь сказать, что в это время деревья…

Думминг почувствовал, что его семейно-садоводческих знаний становится недостаточно, и тогда он призвал на помощь память, пытаясь вспомнить все, что знал о дяде, который бóльшую часть жизни провел на садовой лестнице.

– Ну, еще, насколько мне известно, те щетки, которыми вычесывают верблюдов, тоже задействованы… – начал было он, но Чудакулли так на него посмотрел, что Думминг запнулся. – Так или иначе, аркканцлер, всякой твари должно быть по паре. Вот, допустим, кто курит сигареты? Куст надеется, что окурки окажутся разбросанными вокруг, – и кто, по его разумению, будет курить сигареты?

– Что?

Думминг вздохнул.

– Всякий плод, аркканцлер, должен соблазнять, это его назначение. Птица, соблазнившись вкусом и видом плода, съест его, после чего… гм-м… уронит где-нибудь семена. Именно таким образом распространяются растения. Но на этом острове нам встретились только птицы да несколько ящериц, так что каким образом…

– А-а, теперь я понял, куда ты клонишь, – протянул Чудакулли. – Какая-нибудь птичка, увидев сигаретный куст, решит: вот неплохое местечко для перекура! Но что за птица…

– Раз для перекура, значит, кура! – радостно воскликнул казначей.

– Рад, что ты по-прежнему с нами, казначей, – отозвался, не оборачиваясь, Чудакулли.