Последний козырь Президента

Таненбаум личность была необычная, я бы сказал – таинственная. В отличие от наших доморощенных криминальных авторитетов и их «шестёрок», которых мы знаем наперечёт, и фотографии которых в фас и профиль хранятся вместе с перечнем их особых примет в оперативно-розыскных делах, Таненбаума никто и никогда не видел. Нет, конечно, он не невидимка, и, по всей вероятности, его видят ежедневно, но никто не знает, что этот человек не кто иной, как знаменитый преступник по кличке (фамилии) Таненбаум. Ни в милицейской, ни в «конторской» базе данных об этом человеке ничего нет. За ним тянется целый шлейф тяжких, хорошо спланированных, профессионально исполненных и, как следствие, нераскрытых преступлений. Однако ни один свидетель, ни по одному уголовному делу, не мог дать его описания. Информация о нём поступает обрывочная, полная слухов и противоречий. С уверенностью можно сказать одно: Таненбаум существует!

– Таненбаум переключился на политические убийства?

– А кто Вам, подполковник, сказал, что это убийство политическое, и с чего Вы решили, что этот самый Таненбаум был непричастен к «мокрым»[2] делам? Мы же о нём мало что знаем. Возможно, у него целая сеть исполнителей заказных убийств в различных точках нашей необъятной Родины.

– Вы правы, возможно, убийство Воронцова не связано с его политической и профессиональной деятельностью, возможно, имеет место банальный «бытовой заказ».

– Вот Вы с этим и разберитесь.

– Это приказ?

– А разве я когда-то Вас о чём-то просил? Работать будете, как всегда, один и, как всегда, не афишируя свою деятельность для широких народных масс и, разумеется, всё, что добудете – не для печати. Докладывать будете только мне.

– Я так понимаю, что моя командировка в Москве затягивается на неопределённое время?

– А Вас, подполковник, что, на Кавказ в родной аул потянуло?

– Да не особо, – сознался я, вспоминая изведанное на собственной эпидерме[3] знаменитое «кавказское гостеприимство». – Если разрешите, я хотел бы кое-что уточнить.

– Что именно?

– Помните, когда Вы отозвали меня с берегов Чёрного моря, то спросили, что я знаю об алмазах?

– Я, подполковник, хоть и имею за плечами выслугу лет равную вашему возрасту, но, к счастью, склерозом не страдаю, поэтому все распоряжения отдаю в трезвом уме и здравой памяти.

– Означало ли это, что я должен был получить совершенно другое задание?

– Возможно.

– А когда Вы узнали, что у меня свиданье с дочерью ныне покойного Воронцова, то неожиданно прервали встречу и даже предоставили мне свой персональный автомобиль, чтобы я успел на свидание.

– Вас что-то смущает?

– Откровенно говоря – да! Если сопоставить наш разговор об алмазах и моё знакомство с Екатериной Воронцовой, то невольно напрашивается вопрос: а не предусматривало ли моё несостоявшееся задание разработку отца Екатерины, Николая Аркадьевича Воронцова, в плане контрабанды алмазов?

– Я же Вам, подполковник, сказал, что дело о контрабанде алмазов закрыто. В нём нет никаких неясностей.

– Сейчас, после трагической гибели Воронцова, дело, возможно, и закрыто, потому что со смертью предполагаемого главного фигуранта не осталось никаких неясностей.

– Какой ответ Вы, подполковник, хотели бы от меня услышать?

– Правдивый.

– В нашем деле правда не всегда является реальным отражением сложившейся ситуации, и Вы это хорошо знаете. В тот самый день, когда я прервал ваши амурные похождения в санатории, мне поступила оперативная информация о том, что одного высокопоставленного сотрудника Аппарата Президента пытаются шантажировать. Как Вы уже догадались, этим сотрудником был Воронцов. Однако сам Воронцов о факте шантажа помалкивал, поэтому чем его шантажировали, и с какой целью, было неясно. Зато нам стала известна фигура шантажиста.

– Таненбаум?

– В сообразительности Вам, подполковник, не откажешь! Вы правы: шантаж вёлся пока неустановленными лицами, но по прямому указанию Таненбаума.

– Так мне искать убийц Воронцова или таинственного шантажиста?

– Практически контрабандные алмазы, шантаж Воронцова и его убийство – одна большая проблема, но я бы Вам советовал сосредоточить свои усилия на шантажисте, а рядовых исполнителей пускай ищут сыщики из МУРа. Сегодня можете отдохнуть, а завтра, – произнося эту фразу, генерал бросил взгляд на свои золотые наручные часы, подаренные ему на пятидесятилетие лично Директором «конторы», – вернее, уже сегодня, представьте мне план оперативно-розыскных мероприятий. Всё! Можете идти.

Проснулся я ровно в шесть часов утра, вместе с боем курантов, и, несмотря на то, что поспать мне удалось менее пяти часов, чувствовал я себя довольно бодро. Только на душе был неприятный осадок, словно я вчера совершил что-то неприличное и попытался это скрыть, но все знакомые узнали о моём нелицеприятном поступке, и теперь, бросая в мою сторону укоризненные взгляды, молча меня осуждают.

Стоя под упругими струями горячего душа, я мысленно пытался себя оправдать, но у меня плохо получалось.