Последний крестовый поход

Хотя Ифрикия была интегрирована в халифат Альмохадов и являлась оплотом идеологии Махди во всей его строгости, она поддерживала очень тесные связи с портами на другом берегу Средиземного моря. Уже в 1157 году между Тунисом и Пизой был заключен договор. Парадоксально, но сами Альмохады не относились враждебно к торговле с христианами, и Тунис выиграл от соглашений между халифами и великими итальянскими морскими городами, Венецией, Генуей и Пизой, а также с нормандским Сицилийским королевством. Пизанцы и генуэзцы открыли торговые фактории в Тунисе, а за ними вскоре последовали марсельцы. Иногда эти торговые фактории представляли собой настоящие анклавы, fondouks, отведенные для проживания иностранцев, с часовнями и кладбищами. В Тунисе они располагались к востоку от города. Жизнь там для христиан была относительно свободой. Хотя там запрещалось разводить свиней, но, по крайней мере, можно было продавать вино, в том числе мусульманам, а в некоторых случаях, правда, очень редких, можно было даже оснащать церкви колоколами и звонить в них. На протяжении XIII века договоры регулировали торговые отношения и поселение христиан в различных портах восточной Берберии. Пизанцы были в наибольшем выигрыше, поскольку им было разрешено проживать за пределами самого Туниса, в Беджае, Боне (Аннабе), Махдии, Сфаксе, Габесе и Триполи, а их консулы имели право раз в месяц требовать аудиенции у эмира или губернатора. В 1240-х годах между эмиром Абу Закарией и Фридрихом II сложились прекрасные отношения. В качестве короля Сицилии он назначил консула в Тунисе и добился ценза (cens

), ежегодно выплачиваемого Хафсидами. Вопреки общепринятому толкованию термина ценз как дань (tribut

), это не было явным признанием подчинения тунисского эмира сицилийскому королю, а скорее налогом, дававшим ифрикийцам право торговать с Сицилийским королевством, и особенно покупать у него пшеницу. Однако христиане без колебаний восприняли это как настоящую дань, обозначающую вассальную зависимость эмира. Выплата ценза логично стала одним из вопросов крестового похода 1270 года.

Когда Абу Закария умер в 1249 году, его преемником стал один из его сыновей, Абу Абд Алла Мухаммед, который недолго довольствовался титулом эмира. Вскоре его стали называть султаном

, а в 1253 году он был признан "командующим верующих" (амир аль-му'минин) и, таким образом, халифом, с лакабом

(прозвищем) Аль-Мустансир Биллах (тот, кто ищет помощи Аллаха). Несмотря на неудачи в первой половине XIII века, престиж титула халиф в исламе оставался огромным и он всегда рассматривается как преемник Пророка.  Поэтому, теоретически, халиф должен быть только один, но с X века этот титул оспаривали одновременно несколько претендентов. В 1250-х годах два других халифа были не очень успешны: халифат Альмохадов угас в 1269 году после долгой агонии, а в 1258 году монголы взяли Багдад и положили конец почтенному халифату Аббасидов, который обладал в исламском мире самой сильной легитимностью. В целом же, халиф Туниса находился не в самом худшем положении.

В 1259–60 годах легитимность Аль-Мустансира была даже ненадолго признана в Египте и Хиджазе, пока новый мамлюкский султан Каира, всемогущий Бейбарс, не сделал выжившего представителя рода Аббасидов новым халифом, который был полностью предан ему и принял тот же лакаб, что и Хафсид. На самом деле Хафсиду было далеко до великих амбиций Бейбарса, и он не претендовал на всеобщее господство. Более того, халиф непосредственно правил только частью современного Туниса, а берберские племена, контролировавшие пустынные оазисы, конечно, признавали его сюзеренитет, но держались от него на безопасном расстоянии. Аль-Мустансир, казалось, не был слишком обеспокоен этим. Он посвятил себя прежде всего своей столице и резиденции, окруженный многочисленными учеными, которых успехи Реконкисты изгнали из Аль-Андалуса. Все это было далеко от строгой альмохадской набожности, благодаря которой Махди добился такого успеха в предыдущем веке.