Последний министр

– Так вот и займитесь этим вопросом господа! – воскликнул Добровольский с искренним возмущением. – Не путайте мух и котлеты! У нас при переносе сессии будет целый месяц на то, чтобы убедить союзников продолжить оказывать нам помощь. А для этого нам понадобиться работать в спокойной обстановке, а не тогда, когда нам натурально раскаленные угли под задницы подкладывают.

Протопопов, которого ни о чем не спрашивали, сам молчал и слушал.

Рано.

Тут надо бить одним ударом, чтобы наглухо.

Голицын призвал министров проголосовать и впервые проявил себя достаточно искусным политиком, убрав из голосования вопрос о возможности того, чтобы дума собралась в срок, как и вопрос о ее роспуске.

– Господа, выскажитесь, кто за перенос заседания на 31 января, а кто за перенос ещё дальше? Итак, кто за конец месяца?

– За, я хоть и поддерживаю проведение сессии в срок, но при сложившихся обстоятельствах собирать Думу нецелесообразно, – сказал Риттих. – К 31 января союзническая конференция будет идти полным ходом и основные решения, стоящие на повестке, наверняка будут приняты.

Начали поднимать руки. Пятеро. Кружок Трепова. Риттих, Кригер-Войновски, Феодосьев, князь Шаховский и граф Фредерикс. К ним присоединился Беляев. Голицын сосчитал, кивнул.

– Господа, кто за более длительный перенос? – сам князь поднял руку.

– Перенос на февраль, – буркнул Добровольский. – За неделю на конференции много чего может произойти и решения могут быть пересмотрены.

Руки подняли Барк, Раев, Рейн, Кульчицкий, Покровский, Григорович и Стахович.

Протопопов не поднял руку ни за один из вариантов, поэтому на него устремили глаза все собравшиеся на заседании.

– Ваше слово господин министр внутренних дел?

– Думал не спросите, – хмыкнул Протопопов. – А раз спросили господа, то изволите выслушать. Дума соберётся 12 января, чтобы вы тут не говорили.

– Ба! Ещё чего, Александр Дмитриевич! Что да вздор? На неделю раньше намеченного? – возмутился Добровольский, упираясь ладонями в столешницу. – Вы что ли выпили с утра пораньше?

Протопопов вымерил его взглядом. Прям здоровый такой мужик, ручищи как клешни, плечи широкие, но и живот наел, что будь здоров. Судя по всему привык, что оппонент тушуется, впечатлять его недюжинной физической силой, тем более, такой как Протопопов.

Однако Александр Дмитриевич и взглядом не повёл, выдерживая тяжелый взгляд Добровольского.

– Беспокоитесь, Николай Александрович, что господин Милюков узнает о ваших делах и озвучит на заседании? – ровным голосом спросил он.

– Это о каких таких делах вы изволите вещать? – продолжал закипать Добровольский, ерзая на стуле.

– Да так, которые после ЕГО смерти у Вас наперекосяк пошли. Или я по вашему разумению недостаточно доступно изъясняюсь? Стоит переформулировать?

Добровольский аж позеленел. Говорил Протопопов о необоснованном получении и присвоении денег, предназначенных для выдачи пособий нуждающимся чиновникам Сената, о незаконном прекращении дела некой госпожи Шмулевич и о получении взятки от купца Нахимова с Северного Кавказа. На выпад Добровольский ничего не ответил и предпочел не раздувать тему.

– Так вот переносом думской сессии Вы однозначно способствуете тому факту, чтобы господин Милюков подготовился как следует и нашёл зацепку. А если сессия пройдёт раньше намеченного срока, гляди и подготовиться не успеет. Информацию ведь ещё надо найти, где брать, – подмигнул Протопопов.

Николай Александрович молчал, начал натужно теребить платок в своих руках.

Голицын, бывший не прочь потопить министра юстиции аж засиял, когда ему представился подобный шанс.

Друга по «группе» следовало спасать, поэтому к разговору подключился Покровский.

– Мы в отличие от вас Александр Дмитриевич думу не боимся, – начал он. – Она для того и собрана, чтобы болтать. Не Николая Александровича атакуют, так другого, хотя есть варианты как это дело изменить и вам о них достоверно известно.

Покровский, просивший Государя об отставке Протопопова, сейчас намекал именно на это.

– Николай Николаевич, уважаемый. Насколько мне известно, в думе к Вам относятся как к «кристаллически честному» человеку и стороннику сотрудничества с либеральной общественностью, такую репутацию заслужил далеко не каждый из нас. Или я плохо осведомлён? – Протопопов приподнял бровь.

– Я всегда выступал за честный и открытый диалог, это правда.

– Просто не могу понять, как вы в таком случае объясните господам Милюкову, Родзянко и остальным, что голосовали за перенесение думской сессии, а не за ее созыв в срок, я уже не говорю о своем предложении собрать думцев раньше? А они ведь обязательно поинтересуются. И слухи могут пойти разные, потому как за перенесение сессии нет ровным счётом никаких оснований! И люди простые, они тоже могут подумать разное. Ни в коем случае не разделяю эту точку зрения, но ведь могут подумать, что правительству нужна пауза, чтобы согласовать условия сепаратного мира… За вас беспокоюсь, Николай Николаевич, – Протопопов улыбнулся на мгновение, а потом лицо его сделалось вновь каменным.

– Господин Протоповов! – Раев закатил глаза.