Последний парад адмирала. Судьба вице-адмирала З.П. Рожественского

Русские моряки, спасенные с потопленных кораблей, почти все попали в плен. На фоне катастрофы, которая унесла 5045 жизней, примеры проявленной в бою доблести утешали мало, а сдача пяти кораблей противнику произвела угнетающее впечатление. «Никто не ожидал размеров несчастья», — писал обер–аудитор В. А. Добровольский, попавший в плен невредимым вместе с экипажем «Орла». У раненых душевные муки усугублялись физическими страданиями. Страдал и Зиновий Петрович, получивший (единственный в Сасебо) отдельную палату и достаточно квалифицированную врачебную помощь. Раны его заживали медленно.

Николай II получил первые противоречивые сведения о Цусимском сражении 16 мая, в понедельник. Гнетущие неизвестностью новости император обсуждал за завтраком с генерал–адмиралом и бывшим в этот день дежурным флигель–адъютантом великим князем Кириллом Владимировичем, чудом спасшимся при катастрофе «Петропавловска». 19 мая Николай записал в дневнике: «Теперь окончательно подтвердились ужасные известия о гибели почти всей эскадры в двухдневном бою. Сам Рожественский раненный взят в плен!»[168]

В Санкт–Петербурге получили краткие донесения адмиралов З. П. Рожественского и Н. И. Небогатова, посланные с разрешения японцев, а также донесения адмирала О. А. Эквиста из Манилы и командиров прорвавшихся кораблей из Владивостока. Вести о разгроме эскадры и сдаче противнику ее остатков произвели угнетающее впечатление не только на высшее общество, но и на рядовых обывателей, а также на личный состав армии и флота. Враги правящего режима, в том числе социал–демократы, получили важный козырь в борьбе с царизмом, но даже они, как и верные царские слуги (Рожественский, Добровольский и др.) не могли заранее предположить «размеров несчастья». «Этою ожидали все, — написал тогда В. И. Ульянов (Ленин), — но никто не предполагал, что поражение русскою флота обернется таким беспощадным разгромом…» и далее: «Перед нами не только военное поражение, но и полный военный крах самодержавия…»[169]

Положим, до «полного военного краха» еще было далеко, но призрак его уже обозначился в сознании многих.

Российский флот на Дальнем Востоке, как реальная боевая сила, перестал существовать, в то же время армия бездействовала Замена нерешительного А. Н. Куропаткина после мукденского поражения генералом от инфантерии Н. П. Линевичем не изменила ход борьбы на суше. Линевич оказался не лучше: наши армии в Маньчжурии, имея значительное превосходство в силах над японцами, так и не перешли от обороны к наступлению.

Под влиянием Цусимы президент США Теодор Рузвельт обратился к Николаю II с письмом, где предполагал свое посредничество в мирных переговорах. На особом совещании, созванном императором для обсуждения дальнейших действий, только непреклонный генерал–адъютант Ф. В. Дубасов решительно высказался за продолжение войны в надежде на победу на суше. Но Николай II уже (правда, молча) сомневался в способности своих стратегов, как морских, так и сухопутных. И предложение Рузвельта было принято. Переговоры вскоре были доверены С. Ю. Витте, направленному в Соединенные Штаты. За цусимский погром поплатились своими постами августейший дядя Николая II (к огорчению царя) и адмирал Ф. К. Авелан, преданный монаршему забвению. Однако флот поплатился гораздо большим. Гекатомбы в виде бессмысленных человеческих жертв, принесенные флотом под Порт–Артуром и при Цусиме, не прошли даром, и восстание на лучшем черноморском броненосце «Князь Потемкин–Таврический» в июне 1905 г. стало только «первой ласточкой» в череде трагических событий во флоте в 1905–1906 гг. Многим офицерам — участникам войны с Японией, в том числе и ее героям, не довелось пережить матросского возмущения.

Надо отметить, что в конце мая 1905 г., когда «Князь Потемкин–Таврический» еще вполне мирно достраивался в Севастополе, император решил отметить верность долгу своих подданных, и в ответ на донесение Рожественского в Токио из Санкт–Петербурга полетела телеграмма: «От души благодарю вас и всех тех чинов эскадры, которые честно исполнили свой долг в бою, за самоотверженную службу России и Мне. Волею Всевышнего не суждено было увенчать ваш подвиг успехом, но беззаветным мужеством вашим Отечество всегда будет гордиться»[170]

Аналогичные телеграммы были посланы в Манилу адмиралу О. А. Энквисту и во Владивосток капитану 2–го ранга И. И. Чагину. Императорская благодарность пришлась весьма кстати и помогла Зиновию Петровичу преодолеть физические недуги. Хуже было Н. И. Небогатову, к которому вечером 14 мая перешло командование разбитой эскадрой, а на следующий день выпало рассчитываться за всю операцию. Телеграммы он не получил, а в Санкт–Петербурге для решения участи его и офицеров сдавшегося отряда была образована Особая комиссия из заслуженных адмиралов и офицеров.