Последний побег

— Я только что из Оберлина. От женщины, живущей в красном доме. Похлебку готовит жгучую, как огонь. Она-то мне и сказала держаться от тебя подальше. И теперь я уже поняла почему. — Она помолчала и продолжила: — Не понимаешь? Мне надо на юг, а не на север. На севере я уже была. — Она приблизилась к Хонор. — Не узнаешь меня? Не помнишь? Мы все для тебя на одно лицо? — Она цокнула языком. — Скажу тебе кое-что: вы, белые, тоже для нас на одно лицо.

— Я помню тебя, — прошептала Хонор. — Ты принесла мне воды, когда я болела.

Лицо беглянки смягчилось.

— Да.

— Только я не понимаю… зачем ты идешь на юг?

— Там мои дети. После того как меня поймали, я опять убежала, как только выдался случай. Я даже к вам заходила, на вашу ферму. Взяла еду из-под ящика, которую ты там оставляла. В тот раз я добралась до Канады. Только не было мне покоя. Я все думала о своих девочках. Беспокоилась. Там хорошо, там свобода. Никто тебе не указывает, что делать. Сама принимаешь решения, где станешь жить, чем заниматься, как тратить деньги, которые заработаешь. Там работаешь, и тебе платят! И жить в общине с другими черными, это… ну, как тебе жить в общине с квакерами. Это правильно. Именно так, как должно быть. Я хочу, чтобы мои дети тоже так жили. Поэтому и возвращаюсь за ними.

— Где они?

— В Северной Каролине.

— Но это же далеко! А если тебя схватят?

— Если схватят, дождусь подходящего случая и опять убегу. Им нужно, чтобы мы работали. Нас не держат под замком постоянно. Всегда можно дождаться случая и убежать. Поэтому я не боюсь, что меня поймают. Поймают, значит, вернут в Северную Каролину, и я опять убегу. Только на сей раз вместе с детьми. Я уже знаю, каков вкус свободы. И мне всегда будет хотеться еще.

Сейчас Хонор испытывала те же ощущения, которые возникали у нее в детстве, во время игры с братьями и сестрой в «крутись-вертись». Ей завязывали глаза и раскручивали на месте, а когда она снимала повязку, то оказывалось, что она смотрит совершенно не в том направлении, в каком, как ей представлялось, должна смотреть. Все было так, словно земля у нее под ногами перевернулась на сто восемьдесят градусов, и север стал югом, а юг — севером. Она рассчитывала добраться до дома миссис Рид в Оберлине, а оттуда отправиться на северо-запад, в Сандаски, город на озере Эри, где можно сесть в лодку и переправиться в Канаду. Так делали многие беглые рабы. А теперь придется идти в противоположную сторону. Или идти на север одной.

— Так ты сейчас куда? — спросила чернокожая женщина.

— Я…

Хонор не знала. Она точно знала, откуда бежит, но пока не успела подумать куда. Как правило, это два совершенно разных пути. На самом деле вопрос север — юг для нее был не так важен. Она не беглая рабыня, скрывающаяся от несправедливых законов. Ей важнее вопрос восток — запад: известная и неизвестная территория.

— Я дойду с тобой до Веллингтона. А там решу, куда дальше.

Хонор пугала мысль, чтобы остаться одной в лесу темной ночью.

— Ладно, если идешь, то пойдем.

Чернокожая женщина двинулась через поле, пробираясь между высокими стеблями кукурузы. Стебли легонько покачивались и шелестели под ночным ветерком, так что беглянкам не нужно было следить за тем, чтобы не поднимать шум. Но они все равно шли медленно, Хонор спотыкалась в темноте.

На краю поля они залегли в канаву. Хонор спросила, чего они ждут.

— Когда можно будет идти, — ответила чернокожая женщина, так ничего и не объяснив.

А вскоре мимо проехал Донован. На сей раз он был один. Рядом с тем местом, где прятались женщины, он сбавил скорость, словно хотел подразнить их, а потом снова пустил коня галопом.

— Он знает, что мы где-то здесь, — сказала чернокожая женщина. — Чует. Но сейчас сбит с толку, потому что я… мы… идем на юг. Думает, это должен быть север. Нам нужно переждать.

Через несколько минут Донован вернулся, остановился и крикнул:

— Слушай меня, Хонор Брайт! Я знаю, ты здесь. Вместе с той черномазой. Давай с тобой договоримся. Перестань прятаться, и я дам тебе уйти, куда ты там собиралась. Твой муж просил разыскать тебя, даже сулил хорошие деньги, но мне наплевать на него и на его деньги. Если хочешь сбежать от него, я не стану мешать тебе. Я всегда знал, что с Хеймейкерами тебе не ужиться. Он сказал, после смерти того черномазого ты вообще перестала разговаривать. Если не желаешь со мной разговаривать, и не надо. Просто брось камешек, чтобы я знал, где тебя найти.

Чернокожая женщина пристально смотрела на Хонор, белки ее глаз будто светились в темноте. Хонор покачала головой, чтобы успокоить свою попутчицу. Через минуту Донован расхохотался:

— Сижу тут в седле и разговариваю сам с собой! Ты меня сводишь с ума, Хонор Брайт.

Он развернулся и ускакал на север. Интересно, подумала Хонор, сколько раз он еще остановится на окраинах полей, чтобы выкрикнуть в ночь свое предложение?

Чернокожая женщина пристально смотрела на Хонор.

— Что у тебя за дела с этим охотником за рабами? Он твой дружок? Ты бросила мужа ради него?

— Нет! Я ушла потому… потому что у нас очень разные взгляды. У меня и у семьи моего мужа.

Женщина усмехнулась: