Последний ребенок

Джонни ответил не сразу. Яркий, чистый свет позволял рассмотреть все детали: полоски посеревшей серебристой ленты, высохшую грязь на гробе, выбоины в дереве, пятна от сырости. Колени Фримантл ободрал едва ли не до кости. На изуродованном лице поблескивали капельки пота. Из бока торчало что-то непонятное. Джонни сполз по стене и прижался спиной к камню.

– Хоронит кого-то.

– А, черт…

– И плачет, как пятиклассница.

Джек закрыл глаза. Джонни поднял револьвер так, что барабан прижался ко лбу. Он вдыхал запах ружейного масла, и губы беззвучно шевелились, повторяя слова: «Оружие – сила. Я вооружен. Оружие – сила. Я вооружен».

Он начал подниматься, но Джек потянул его вниз.

– Не надо, – умоляюще прошептал он. – Не делай этого, друг.

– Да что с тобой не так? – Джонни вырвал руку. – Думаешь, это игра? Думаешь, весь этот год была игра? Мы для того сюда и пришли.

Даже грязь на лице Джека не могла скрыть проступивший на нем ужас. От страха его трясло, но он все же кивнул и разжал пальцы.

– О’кей, Джонни.

– У меня нет выбора.

– Сказал же, о’кей.

Еще секунду Джонни удерживала абсолютная, безъязыкая паника на лице друга, потом он заставил себя встать и поднял револьвер, держа его так, как держат в кино: двумя руками и по возможности ровно и твердо.

Ливай Фримантл поднялся с лопатой в руке, но мальчика даже не заметил. Наклонив голову, он смотрел на мелкое углубление, которое сумел сделать в земле. Слезы катились по лицу, а Джонни стоял и смотрел, как он пытается выкопать яму для гроба. Фримантл опирался на одну, здоровую ногу, а второй старался вонзить штык лопаты, но боль перекашивала лицо. Он перенес вес на другую ногу, но лодыжка подвернулась.

Он упал.

Поднялся.

Снова попытался копать.

Джонни открыл калитку и вошел на кладбище. Пятнадцать футов… двенадцать… Фримантл ничего не замечал. Собравшись с духом, Джонни взглянул на гроб. Маленький, детский. Он подошел ближе, и Ливай поднял голову. Взгляд влажных глаз метнулся с лица Джонни на углубление. Фримантл неуклюже шагнул вперед, поднял и тут же опустил лопату. Джонни видел печаль и боль, грязь и кровь, а еще что-то похожее на кусок дерева у него в боку.

– Стойте, – сказал он.

Фримантл послушно остановился и поднял руку ладонью вперед. Кивнул на то, что сумел нацарапать лопатой на земле, и только потом посмотрел на револьвер. Он смотрел долго, как будто не вполне понимал, что это и почему оно направлено ему в грудь.

– Ты пришел помочь мне? – спросил Фримантл охрипшим голосом, едва ворочая языком.

– Что?

– Я просил помощи, но Он не желает говорить со мной.

– Кто?

– Он говорит с тобой?

– Не понимаю, о чем вы.

Шрам на лице дернулся. В центре одного глаза белел молочный хрусталик.

– Не могу выкопать яму.

Джонни отважился оглянуться. Джек покачал головой. Джонни посмотрел на гроб.

– Вы помните меня?

Кивок.

– Ты бежал, а я тебя схватил.

– Зачем?

– Так сказал Бог.

– Бог сказал схватить меня? – Снова кивок. – Зачем?

– Он не объяснил.

– Джонни…

Голос подал Джек, но Джонни не обернулся.

– Что еще сказал вам Бог?

– Она – моя малышка. – Фримантл показал на гроб. По обезображенному лицу стекали слезы. – Я не могу выкопать яму.

Джонни взглянул на Джека.

Потом опустил револьвер.

Глава 36

Уверенно проехав через окраины, Кросс повернул на север. Глядя в окно, Хант видел проносившиеся один за другим жилые кварталы, сменившиеся потом мелкими предприятиями. Ни о найденном фургоне, ни о Дэвиде Уилсоне он не думал, а думал о семи флажках в низине и об Алиссе Мерримон. Мысль о том, что она лежит там, в сырой земле, не выходила из головы, и отделаться от нее никак не получалось. Ее юная жизнь оборвалась, ее семья разрушилась. За этими мыслями потянулись другие, касавшиеся его собственной, превратившейся в ад жизни: о растянувшихся на весь год бессонных ночах и гнетущей муке, двенадцати месяцах неудач, крахе собственной семьи. За все это время он так и не смог отступить, расслабиться. Чем была работа? Чем была личная жизнь?

Зазвонил телефон. Хант посмотрел на экран – вот и ответ.

– Привет, Кэтрин.

– Есть новости о Джонни?

Дело плохо.

– Нет. Ничего.

– Он уже должен был бы позвонить. Джонни позвонил бы.

– Мы ищем его. Джонни – парень смышленый. Найдем. – Он помолчал, остро ощущая присутствие в машине Кросса. – Извините, что не зашел обсудить этот вопрос лично. Я бы заглянул, но…

– Он должен был позвонить.

– Кэтрин?

Она уловила в его голосе обеспокоенность.

– Плохая была ночь.

– Вы в порядке?

– Сейчас лучше, но мне нужно, чтобы сын был дома.

– Мы его найдем.

Она как будто замялась, а потом добавила мягко:

– Если обещаете, я вам поверю.

Хант понял, какое отчаяние заключено в этих словах. Он закрыл глаза и представил ее в доме, как она сидит на кровати Джонни, закусив нижнюю губу фарфоровыми зубами. Как ждет, затаив дыхание и сжав кулачки, и какие длинные и черные у нее ресницы.

– Обещаю.

– Поклянитесь.

– Мы его найдем.

– Спасибо, детектив. – Ее дыхание долетело до него по линии связи. – Спасибо, Клайд.

Кэтрин дала отбой. Хант закрыл телефон, потер глаза и почувствовал под веками песок.

Кросс обошел какую-то машину и принял вправо.

– Мать Джонни?

– Да.