Последний рыцарь (СИ)

— Ха-ха! Тебе легко говорить. Это же Земля! Неблагородным сюда путь закрыт! Ни одно ничтожество не смеет запятнать чистоту святого мира своим грязным дыханием!

Охрана общего наследия — ООН — бдит денно и нощно, не пуская никого на поверхность планеты. Она самый защищённый объект во Вселенной, сбежать отсюда или же пройти через атмосферу без разрешения — невозможно.

— Так как вы уже находились на планете, для вас сделали исключение. Личный приказ адмирала Августа. Он крайне заинтересовался отчётом.

— Отчётом?

— Отто предоставил данные обо всех наших действиях. Мне пришлось дополнить его, чтобы объяснить некоторые спорные моменты.

— Эх, Отто, Отто. Простой ты человек! — Райна ведь предупреждала. — Так и быть. Я ещё не готов.

— Возможно, стоит поговорить с Сидерой.

— Она здесь?

— Так как лечение не завершено, пришлось забрать с собой.

— Ох… Может, станет легче.

Найти Сидеру не составило труда. Она, невнятно бормоча, лежала на стульях за баром, заставленным пустыми бутылками. Тикали часы. В воздухе висел фруктовый аромат, смешанный с запахом лёгкого алкоголя. Пара пустых столиков из резного дерева блестели лаком в свете пары жёлтых ламп. Оклайн вздохнул, сел по другую сторону стойки, наполнил чашу и осушил за один присест.

— Как настроение? — спросила Наррайн.

— Так себе.

— Пф… Налить?

— Покрепче.

— Ага…

Она провела рукой по ещё полным бутылкам, выбрала одну и кинула на стол.

— Прошибает только так.

— Я ведь не пьянею…

— Плевать.

Сидера вскинула револьвер, прицелилась в потолок и сделала вид, будто стреляет. Ствол предательски дрожал.

— Пиф-паф… Я ковбой! Ох…

— Ты никогда так не напивалась.

— Всё бывает впервые, — её руки безвольно опустились. — Боро умер.

— Что?

— Пару дней назад. Когда я его увидела…

Она накрыла глаза рукой, чтобы скрыть слёзы.

— У тебя Райна, у меня дядя. Почему? Что мы сделали не так?

Поднял за свою потерянную подругу.

— Я принял смерть очень многих друзей. Многие умерли на моих глазах. Стеллар, Рамзани, Рогозов, Броуз, Гаррель… Были и те, кого я не знал… Я не понимаю, как это работает. Когда привыкаешь к смерти, считаешь её облегчением…

— Она всё равно бьёт.

— Именно так, — Оклайн приложился к бутылке.

— Боро… Он был последним из моей семьи. Больше у меня никого не осталось! Зачем я тогда согласилась?! Малолетняя дура! Надо было выбирать интернат! Я могла бы стать министром!

— Министром? — по лицу пробежала неожиданная улыбка. — Ты?

— А что? Я злобная. Умная. Выкарабкалась бы. Разогнала бы то болото, которым стало наше правительство.

— Ты и так отлично справляешься.

— Эх… Если бы, если бы… Что стало с нашим миром? Хрень с ним стала. Вот что, — она выпила ещё.

— Но мы боремся, чтобы это изменить.

— Да. Боремся. Не впустую ли?

— Путь важнее цели.

— Боро говорил так же.

— Так почему мы должны не слушать его? Мудрый был старик, знал, что к чему. Пусть же его заветы продолжат жизнь в наших умах. За тех, чьи идеи пережили их самих.

— За наших друзей.

Не чокаясь. В молчании сидели они несколько минут, пока с протяжным скрипом и стоном Сидера не уселась за стойку. Лицо её словно битая груша — мятое и кислое, глаза замыленные, чешуйки потеряли лоск. Она пошарила в столе и положила на стол книгу «Легенда о сорока двух».

— Он хотел, чтобы первый экземпляр был у тебя. Работал как проклятый. Чуял, что конец близок.

Открыв первую страницу, Оклайн прочитал автограф: «Пусть в твоей галактике когда-нибудь настанет утро». А дальше, словно в сборнике сказок, начиналась история человечества — труд словно и не претендовал на правдивость, наоборот, всячески подчёркивал свою фантастичность. Каждая глава словно миф, полный пафоса и славы предков. Только если не знать, что всё написанное — правда. Листая исписанные страницы, Оклайн улыбался, припоминая павших товарищей, дела давно минувших дней. А после закрыл томик и поставил рядом с мемориальной доской, у ожерелья из рубинов.

— Он всё сделал правильно, — прошептал Эмбар. — Его работа увидит свет.

— Старался не зря.

— Эх, — зажмурился Эмбар. — Мне пора. Совбез будет меня судить. За то, что я принимаю решения не по их бумажкам, а по ситуации и убеждениям. Пусть они сколь угодно долго пытаются доказать свою правоту, я останусь при своём.

— Они тебя оправдают, — с робкой надеждой поддержала Сидера.

— Не знаю, — холодно проскрипел Оклайн. — Они принимают решения заранее. Сама процедура — фарс, пыль в глаза. Дело уже закрыто. Остаётся лишь доказать свою ценность, попытаться довести мысль, что рано, рано списывать меня в крематорий!

— Они не сделают этого! Я! Я!..

— Ничего ты не сделаешь, — он закрыл глаза. — Это сделка с дьяволом. Удачи тебе. Сафф, если не получится, пригляди за ней. «Бездна» и всё моё имущество перейдут к тебе, Сидера. Береги его.

— За тебя, — она подняла кружку и чокнулась о полупустой стакан. — Чтобы жизнь продолжалась!

— Чтобы Фортуна озарила нашу юдоль!

***

Погожий денёк, тучки плыли по голубым небесам. Летний бриз пах лавандой, нёс жёлтые зёрнышки пыльцы. Нагретые липы текли ароматным нектаром, который собирали опьяневшие пчёлы.