Последний штрих к портрету

Нащупав тонкие часики на левой руке, Глаша погладила их и натянула рукав, чтобы скрыть свое богатство от посторонних глаз. Нащупав камею у горла, Глаша сжала ее в кулаке и уснула, больше не слыша и не видя ничего вокруг. В положенное время тронулся поезд, уносящий их с подругой дальше к непонятным мечтам. Снилась ей бабушка, торжественно и печально смотревшая на внучку. Словно предупреждала о чем-то, что было пока Глаше неведомо.

* * *

Наши дни, Москва

– Так странно, мне сегодня впервые за очень долгое время приснилась Аглая Дмитриевна.

Катя переставила сковородку с зажаркой для борща, которую помешивала на плите, и повернулась к стоящей у окна хозяйке квартиры.

– Ваша бабушка?

– Да, моя бабушка. Ты знаешь, деточка, я много лет не видела ее во сне. Иногда мечтала даже ее увидеть, словно напутствие получить, ответ на мучивший меня в то время вопрос. Особенно, когда Оля погибла, и мы с Глашей остались одни. Я тогда второй раз в жизни осталась совсем одна. В первый раз в Чите, в 1969-м, а второй в девяносто восьмом, когда похоронила свою единственную дочь и ее мужа. Я тогда так надеялась увидеть во сне бабушку, такую, какая она была – в длинной юбке, с высоким узлом волос, камеей вот этой, – длинные пальцы метнулись к горлу, затеребили брошь, прикрепленную к воротнику белоснежной блузки. – Но нет, никогда она мне не снилась. А сегодня пришла ко мне во сне, смотрела так печально, словно предупреждала о чем-то.

У Кати от жалости сжалось сердце. Она была рада, что уговорила разрешить ей пожить вместе с Аглаей Тихоновной, чтобы не оставлять ту одну. Глашка дневала и ночевала у Ани, оказавшейся Тоней. Тело Антонины Сергеевны не отдавали из-за следствия, невозможно было назначить дату похорон, и Аня с ума сходила в своей съемной квартире, боясь остаться одна. Глашка, как могла, поддерживала подругу, в то время как Катя взяла на себя функции компаньонки при Аглае Тихоновне. Сейчас вот, к примеру, борщ варила, чтобы хоть как-то занять руки, да и голову тоже.

– Аглая Тихоновна, вы только не бойтесь, – сказала она с горячностью. – Сегодня придет мой друг, участник Открытого театра. Он следователь и обязательно что-нибудь придумает, чтобы вас защитить. И убийцу найдет непременно. Вы только все ему расскажите, ладно?

– Ну, конечно, я все расскажу, – с досадой сказала ее собеседница, отошла от окна, в которое бездумно смотрела, уселась за стол, закинула ногу на ногу, обхватила колено руками. Чуть слышно звякнули тяжелые кольца и браслеты на тонкой старческой руке. – Весь вопрос только в том, что именно рассказывать. Я не хочу показаться твоему, деточка, приятелю выжившей из ума старухой.

– Вы не можете такой показаться, – рассмеялась Катя. – Вы удивительная, Аглая Тихоновна, и это становится ясно каждому, кто подходит к вам ближе, чем на три метра.

– Ты пристрастно ко мне относишься, девочка, – пожилая дама тоже засмеялась. – Ты знаешь, это у нас в крови, вызывать полярные, но очень сильные эмоции. К примеру, мою бабушку обожали практически все, кто ее знал. Папа мой, Тихон Ильич Колокольцев, относился к ней с глубоким уважением, я бы даже сказала, почтением. И друзья его тоже. И мама, и я, и большинство моих одноклассников. А вот Иринка ее терпеть не могла.

– Та, которая умерла в Чите? Но она же была самой близкой вашей подругой.

– Да, ближе ее никого не было, ни тогда, ни потом. Она скрывала, что не любит бабушку, но я знала. И Нюрка знала.

Что именно знала Нюрка, Катя спросить не успела, потому что раздался звонок в дверь. Пришел Бекетов, и Катя, пока Аглая Тихоновна открывала дверь, вопреки всякой логике, убрала волосы за уши и взбила упавшую от супного пара челку.

– Здравствуйте, Екатерина, – он появился в кухне, тут же заполнив собой немаленькое пространство, и Катя опять же не к месту подумала, насколько «крупногабаритные» мужчины привлекательнее «мелких». – Аглая Тихоновна, вы не возражаете, если я вот здесь присяду?

Расположился он на обычном Катином месте, отчего она испытала легкую досаду и тут же внутренне одернула себя, потому что это уж было совсем глупо. Хозяйка квартиры опустилась в свое привычное кресло, оплела пальцами чашку с остывшим чаем, поинтересовалась великосветским голосом:

– Могу предложить чай или кофе, что вы предпочитаете, господин…

– Бекетов. Следователь Бекетов Владимир Николаевич. Если можно, то чаю я бы с удовольствием выпил.

Аглая Тихоновна посмотрела на Катю, та кивнула.

– Сейчас налью.

– Что ж, Аглая Тихоновна, давайте не будем откладывать в долгий ящик и сразу перейдем к делу. Итак, расскажите, пожалуйста, где, когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с гражданкой Демидовой Антониной Сергеевной.

– Начнем с того, что о том, что она стала Демидовой, я узнала месяц назад, – усмехнулась его собеседница. – Да и то, что она Сергеевна, мне было совершенно без надобности. Я знала ее как Антонину Селезневу, Нюру, мою школьную подругу и одноклассницу, и до недавнего времени не видела более пятидесяти лет.