Последний сон ее смертной души

Иллюзия? Нет. Магия крови. Плоть Пита горела секунды, а потом земля потушила огонь. Маригольд выдохнула, словно радовалась своей работе, а потом прошла к Кваскви как верный лейтенант.

Пит сел, из глаз текли грязные слезы, красные пятна и белые волдыри проступили на лице там, где был огонь.

Пон-сума шепнул за нами:

— Я остаюсь. Идите вперед, — я ощутила, как Кен напрягся, а через миг Пон-сума появился возле Маригольд. Кваскви с Пон-сумой и Маригольд по бокам был ужасающе притягательным, опасным и невероятно реальным. Красивый оживший кошмар. Мне было не по себе.

Кваскви удивленно взглянул на Пон-суму, а потом выпрямился во весь рост, выпятил грудь.

— У вас десять минут, чтобы забрать эту кучу от своего Великого дракона и унести свои жалкие задницы отсюда. Вы не вернетесь, — он замолчал, чтобы угроза его слов впиталась. Никто не двигался. Пит с ненавистью смотрел на него с искаженного лица. Кваскви недовольно цокнул языком и стал считать вслух.

Джордж поднялся, стряхнул соек. Он взревел. Двое парней тут же вскочили, подбежали к Питу и подняли его на ноги. Они несли Пита почти вприпрыжку, за ними следовали остальные.

Кваскви перестал считать, мрачно сжал губы. Возле уголков его глаз были морщинки, испачканные сажей, блеск насмешки пропал, глаза были уставшими. Он указал большим пальцем в сторону убегающих напавших. Джордж и Колыма пошли неспешно по тропе. Но никто не был обманут. Они следили, чтобы никто не вернулся.

Те, кто не ушел к погребальному костру или палатке, ждали, сосредоточившись на Кваскви. Он склонил голову, снял венец из перьев, схватил Пон-суму и прижался лбом ко лбу тихого юноши на пару глубоких вдохов. Когда он повернулся, чтобы сжать руку ближайшего и тихо и спешно заговорить, двигаясь в круге собравшихся, горя уже не было. Его лицо было диким, и это было на уровне с ненавистью в глазах Пита.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Кен убрал с нас невидимость посреди оставшихся. Марлин подошла к нам, мы попрощались с Кваскви. Он сжал мое плечо до боли, прощаясь, и показал мне пустую версию своей обычной улыбки. Кен пообещал, что мы встретимся после того, как все поспят.

Учитывая, сколько нужно было убрать — костер, Буревестника, палатку и эмоциональный ущерб остальным Иным — встреча будет не раньше вечера.

Марлин не реагировала, когда Кен сказал, что у него есть ключи от крутой машины Пон-сумы. Мы ехали вместе на заднем сидении — я обмякла, ощущала себя массой переваренной лапши, а Марлин была напряженной, избегала взглядов. Она отвечала кратко, пока Кен не остановил у Хитмана.

Дружелюбный Кит открыл дверцу и помог Марлин выйти, но получил от нее лишь кивок. Кен уехал искать парковку, оставил меня и Марлин в фойе. Она резко остановилась у дивана и села, закрыла рот ладонью.

— Марлин? — я села рядом с ней.

Ее сотряс всхлип, а потом жуткое бульканье, будто она подавляла тошноту.

— Я не могу. Это… я просто не могу, — ее ладонь приглушала слова.

— Похороны кончились, — сказала я. — Ты не обязана туда возвращаться.

— Я просто хочу домой.

Я закрыла глаза, пытаясь придумать, что утешающего сказать. Я видела Марлин в таком состоянии лишь раз — когда полиция привела папу ночью домой во время его приступов болезни за неделю до смерти мамы в больнице. Тогда я тоже была беспомощна. Моя сестра была рада, когда все было под контролем, и когда она понимала все, что происходило. Моя жизнь была не такой, так что безумие Иных не так сильно по мне ударило.

— Плохая идея, — тихо сказала я. — Там опасно…

— С тобой опасно! Они стреляли по нам. У них были ружья!

— Нихонго ханашимашо, — я мягким тоном предложила перейти на японский. Клиенты в отеле ранним утром смотрели на нас. Но никто не понимал японский.

Марлин переключилась на японский, но не на диалект Хераи, которому учил нас папа. Она словно хотела отделиться от всего, что было связано с прошлым папы, с Иными и… мной.

— Это кошмар, Кои. Сначала было круто, даже потрясающе. Словно фильмы ожили. Я была расстроена из-за того, что со мной сделал Пит. Мне нужно было отвлечься. Но это было неправильно. Она обжигала лицо Пита! И что то был за огромный орел?

Я все еще была в перчатках, они были в саже и жидкостях. Я сжала ее ладони.

— Мы живы. Мы тут, — жалкие слова. Почему я не могла изъясняться красивее? Марлин была на грани срыва.

— Да. Я не хочу в этом участвовать. Я пожалуюсь на Пита в полицию, а потом отправлюсь домой. Так я должна была сделать раньше.

— Я не смогу тебя защитить, если ты…

— Мне не нужна защита, если ты вовлекаешь нас в дела монстров!

Ее слова облили меня ледяной водой. Так она думала — что я выбрала Иных вместо нее? Она не понимала. Я не пошла к монстрам сама.

— Подлый удар, — мое горло сжалось.

Но Марлин была на пике срыва.

— Ты обещала, что твоя жизнь наладится. Ты была в колледже в этом месяце? Ты, наверное, и на письма с работой, наверное, не отвечала.

Мои щеки пылали. Я игнорировала письма в эти дни, но ее обвинения все равно были не честными. Марлин вырвалась из моей хватки.

— Думаешь, твоя жизнь — это игра в послушную девочку Кваскви? Выстрелы и убийства?