Последний сон ее смертной души

— Нет, — серьезно сказал Кен. — Но Кваскви уверен, что Нордваст Уффхейм не закончили с нами. Он встретится там с нами и с… возможной зацепкой.

С утра лучше бы он говорил прямо. Точнее, днем. Я пошла в ванную, решив пока не думать о том, что за зацепка была у Кваскви. Я скоро узнаю.

Я робко вспоминала события ночи, проверяла свои эмоциональные реакции на встречу с теми Иными и атаку Нордваст Уффхейм. Генри убили. Нужно было многое обдумать, но бардак прошлой ночью не так ранил, как замкнутое лицо Марлин, когда она покидала отель. Я взяла телефон, открыла сообщения, а потом убрала его, вздохнув.

Слишком рано. Если я что-то скажу, станет только хуже. Марлин нужно было время остыть. Я хотела бы, чтобы она что-нибудь написала, я была бы рада даже эмоджи какашке.

Я дольше десяти минут умывалась, распутывала волосы и стягивала в хвост, снимала футболку, которую надела ночью после того, как Кен лишил меня сексуального платья. Выбор был ограничен, но я выбрала штаны для йоги, одну из серых футболок Кена и красную клетчатую рубашку, которую нашла в шкафу.

Когда я не смогла больше тянуть, я обнаружила Кена у двери в штанах и серой футболке с длинными рукавами, волосы были уложены красивыми шипами. Он хмурился. Я быстро поцеловала его в надутые губы и пошла к двери. У Хитмана снова был Кит. Он ударился кулаком о кулак Кена, недовольно покачал головой в мою сторону.

Серебряная Тойота Приус со стикерами на бампере с фразами «Больше пива в Портлэнд» и «Чистый панджаби» у поребрика.

— Это ваша, — сказал Кит. Кен сел возле водителя — видимо, Ааби. Он был юношей с короткой бородой и усами, тюрбан был серебряным, как его машина.

— Твоя сестра разочаровалась в тебе, — тихо сказал Кит, помогая мне устроиться в машине.

«Серьезно? Совет насчет семьи от швейцара?».

— Куда? — сказал Ааби. У него акцент был сильнее, чем у его кузена. И он выглядел ухоженно.

Кен дал ему указания — мост Хоуторн у горы Табор — словно он был местным, а не я. Мы поехали, и я склонилась.

— По пути есть кафе «Датские братья».

— Кваскви тревожился.

— Он всегда тревожный, — проворчала я. — Он может и подождать десять минут.

— Двадцать с таким потоком машин, — сказал Ааби.

Я пронзила взглядом затылок его тюрбана.

Мы доехали до кофейни в рекордное время. Я опустила окно, заказала большой мокко, одарив баристу лучшей улыбкой. Как только эликсир жизни стал согревать мои ладони, и фирменный шоколад «Датских братьев» оказался на моем языке, я отклонилась на спинку сидения.

Кен приподнял бровь и стал болтать с Ааби о погоде, машинах и о том, где в Портлэнде готовят лучший чатни и маринованное манго. Вскоре впереди появилась гора Табор, и мы свернули к Элизе.

У красного дома не было зеленой Субару. Мое сердце сжалось. Джордж приехал к Кваскви?

Кен заплатил Ааби, и мы постучали в дверь.

Кваскви открыл ее, выпуская вкусный аромат блинчиков и масла, а еще соленый запах бекона, который не был сожжен в стиле Кои.

— У нас завтрак, — гордо сказал он.

Я нырнула под его руку и устремилась на кухню.

Чет стоял перед газовой плитой Элизы, клетчатый фартук был поверх штанов пижамы в ананасах, на его спутанных светлых волосах была кепка «Портлэнд Авалэнч». Я была уверена, что это была команда геев в регби, и хоть я оценила мышцы его руки, подчеркнутые фартуком, блинчики, которые он перекладывал лопаткой на белую тарелку, мне нравились больше.

— Все мое, — сказала я, схватив тарелку.

— Доброе утро, — бодро сказал Чет, искренне улыбаясь. Блин, еще один «жаворонок».

Я поняла, что вчера его подозрительно не было.

— Тебя не было в Бротон Блафф, — выпалила я вместо благодарности за еду.

— Да, — его улыбка стала робкой. — Я все еще скрываюсь.

Кен потянулся из-за меня и украл с моей тарелки три блинчика и половину бекона, ждущего на столе.

— Твоя семья и друзья не знают, что ты — Иной?

Чет рассмеялся.

— Они не знают, что я гей. Конечно, мои родители знают, что я наполовину Иной. Ха. Но я не появляюсь возле Кваскви на публике. Иначе папа все поймет.

Я указала на кепку, добавляя себе бекон.

— Это им не намекает?

Кваскви прошел на кухню с тихим, как призрак, Пон-сумой.

— Способность Монияв игнорировать очевидное не перестает потрясать меня, — он забрал кепку Чета и надел ее на себя козырьком назад. — Даже Маригольд предпочитает многое не замечать. Кобольды должны уметь видеть правду во тьме. Но родители Чета едва признают меня.

— Это моего парня, — весело сказал Чет. — Мне нужно ее вернуть.

Пон-сума после этого перестал играть в призрака и присоединился к кругу у стола. Он забрал кепку с головы Кваскви и с тихим напряжением отдал ее Чету. Они переглянулись взглядами, означавшими «Он весь твой» и «Ты — бывший». Кваскви выглядел невероятно изумленно. Но он таким не был. Он опустился на стул рядом с собой и подпер подбородок руками.

— Так… насчет прошлой ночи.

Я посмотрела на парней вокруг меня. Где была Элиза?

— Безумие прошлой ночи было, кхм, неожиданным, — сказала я. — Прошу, скажите, что те придурки еще живы.