Последний Совершенный Лангедока

В сборах и хлопотах прошёл год, и к Пятидесятнице[56] крестоносное воинство собралось в Венеции. Поскольку город не мог вместить всех, решили разбить лагерь на острове Святого Николая[57] на расстоянии одного льё от города.

И вот, когда все рыцари, их оруженосцы и другие воины собрались на острове, оказалось, что из четырёх тысяч рыцарей прибыла едва тысяча, а из пешцев – половина или немного более того. Кто-то передумал, кого-то задержала болезнь, дела или даже смерть, но большинство сочло плату за проезд чрезмерно высокой, ведь каждый должен был платить за себя, а рыцарь – за своих оруженосцев, слуг и коней. Вот многие и отправились в другие гавани, надеясь добраться до Вавилона за меньшую плату.

Узнав об этом, венецианцы разгневались, ведь они выполнили обещание, построили суда, на которых некого было везти, и оставались из-за этого в большом убытке. Дож потребовал от крестоносцев уплаты оговорённой суммы независимо от того, сколько рыцарей, оруженосцев и пеших воинов собралось.

Тогда Бонифатий приказал собрать все деньги, которые были, чтобы отдать их венецианцам, но не доставало ещё пятьдесят тысяч марок.

Увидев, что пилигримы не заплатят больше, дож сказал: «Сеньоры, на мой взгляд, вы поступили худо, ибо как только ваши послы заключили сделку со мной и моим народом, я повелел, чтобы ни один купец во всей моей земле не занимался торговлей, но чтобы они пособляли подготовить флот, и с тех пор они приложили к этому свои старания и вот уже целый год с половиной и более ничего не заработали на этом. Мало того, они много израсходовали на это дело; поэтому мои люди желают, и я также, чтобы вы уплатили нам деньги, которые вы нам должны. Если вы этого не сделаете, то знайте, что вы не двинетесь с этого острова до того мгновения, пока мы не получим своё, более того, вы не найдёте никого, кто бы принёс вам питьё и еду».

Когда графы и простые воины-крестоносцы услышали, что сказал дож, они приуныли и почувствовали себя в затруднительном положении, и тогда учинили вторичный сбор денег. Осталось недоплаченными ещё тридцать шесть тысяч марок, и денег больше не было, не осталось даже на продовольствие.

Тогда дож пришёл в шатёр к Бонифатию Монферратскому и сказал: «Король Венгрии отнял у нас Зару в Славонии,[58] которая является одним из укреплённейших городов на свете. При всем нашем могуществе, мы никогда не сможем вернуть её своими силами. Помогите нам завоевать Зару, и мы предоставим вам отсрочку для уплаты и потом доставим ваше воинство в Вавилон. Долг вы сможете вернуть из первых же завоеваний, которые вы произведёте, и которые составят вашу долю». И вожди похода согласились на это, но простым крестоносцам не сказали ничего. Вот так и получилось, что они с самого начала оказались кругом должны хитроумному Дандоло. И он сумел воспользоваться этим долгом в полной мере.

Ну, а пока на остров Святого Николая привезли хлеб, вино и мясо, а гулящие девки приплыли на лодках сами, и опять начался пир и безудержное веселье. Не было ни одного бедняка, который не возжёг бы большого факела, и они носили на остриях копий большие светильники вокруг своих палаток и внутри них, так что казалось, что все войско объято пламенем. Не ведаю, каким чудом они тогда не сожгли лагерь…

А потом случилось нечто странное, и между крестоносцами пошли разговоры – не нашёптывает ли нашим вождям дьявол?

В лагере появился юноша лет двадцати от роду, худосочный и невзрачный, именем Алексей, который утверждал, что он – император Константинопольский. Многие собирались послушать его рассказы, а он со слезами на глазах повторял их, падал на колени перед простыми воинами и умолял о помощи. Вообще этот юноша питал пристрастие к вину и после кубка-другого пьянел и начинал рыдать и биться головой о песок.

Из его слов получалось так.

Константинополем в то время правил император по имени Исаак; и у него был брат, которого звали Алексей, и этот брат сверг его.

– Был такой император, Исаак II Ангел, – подтвердил я. – Помнишь нашу первую стоянку на острове Проконнес?

– Не помню, – пожал плечами Гильом, – я тогда уже в лёжку лежал в каюте. А что?

– На острове я встретил юродивого именем Василакий. Теперь я вспомнил, почему мне показалось знакомым его имя. Болтали, что когда Исаак снарядил поход против болгар, он зашёл в храм помолиться. Увидев его, некий юродивый начал своей палкой царапать глаза царя на мозаике, а потом сорвал с него головной убор и швырнул на землю.

– Юродивого, конечно, тут же повесили?

– Что ты, это же божий человек, никто бы не посмел поднять на него руку. Исаак молча подобрал шапку и вышел из храма. Тогда это сочли дурным предзнаменованием, но скоро забыли, а вспомнили только после того, как Исаак лишился трона и зрения – Алексей приказал ослепить брата.

– Вот этого я тоже не понимаю, – сказал Гильом, – зачем выкалывать глаза? Казнить или заточить в крепость – это дело обычное. А у вас изуверство какое-то…