Последний верблюд умер в полдень

Но когда я посмотрела на то, что лежало сразу подо мной, на дне долины, то моим глазам предстала типичная африканская деревня. Часть домов была построена из глинистого кирпича, внутри садов, но в основном повсюду стояли хижины из тростника и палок, как нубийские тукхулы. Деревня занимала лишь малую часть внутри эллипса. Водоём, окружённый болотистой местностью, располагался в центральной части. Всё остальное место покрывали поля и пастбища. Использовался каждый дюйм земли; даже низкие откосы изрезали террасами и засадили растениями.

— О, дорогой, — сказала я. — Это совсем не легендарный город Зерзура, не так ли?

Эмерсон прикрыл глаза рукой.

— Просто нашему взгляду предстали большие участки древних Мероэ и Напата, Пибоди. Ты же не думаешь, что рабочий класс жил во дворцах? Удивительная местность! Посмотри, как интенсивно возделывается земля: люди могут получать два-три урожая в год. Тем не менее, я не понимаю, как они могут прокормить себя. Они должны торговать продовольствием с другими народами, живущими дальше к западу. И, возможно, ограничить население с помощью…

— Тех или иных способов, — перебила я, предпочитая не думать о некоторых из них. — Откуда берётся вода?

— Глубинные родники или колодцы. Я предполагаю, что дно долины значительно ниже, чем в пустыне за её пределами. То же самое можно обнаружить в Харге[122], Сиве и других северных оазисах, за исключением, конечно, окружающих скал. Не самый здоровый климат, Пибоди; заметь, что хижины бедняков внизу, в то время как дома высших классов находятся на склонах, вдали от зловонного болотного воздуха. — Он повернулся к Муртеку, чьё любезное лицо было сосредоточенно нахмурено в попытке следить за нашей беседой. — Где твой дом, Муртек?

Старик протянул руку.

— Там, почтенный сэр. Вы видеть его крышу.

И продолжал указывать на другие места, представлявшие интерес. Жилища обоих принцев находились на большом расстоянии друг от друга: справа и слева от нас на склонах, как и жилища других вельмож.

— А это что? — спросил Эмерсон, указывая на массивную конструкцию на противоположной стороне долины.

Я оказалась права. Здание было храмом — домом богов и тех, кто служил им, как выразился Муртек.

— Вы пойти туда? — спросил он. — Или остаться в этом месте; здесь есть воздух, место для прогулки.

Нам даже не стоило советоваться — добравшись так далеко, мы были полны решимости идти дальше. Я собиралась отдать свой голос за посещение храма, но тут Муртек заговорил снова.

— В дом принца Настасена, в дом принца Тарека, в дом Кэндис (мероитический титул королевы)? Всё, всё свободно для вас, почтенный сэр и мадам. Все хорошие, все красивые места, куда почётные лица желают идти.

— Все хорошие, все красивые места, — повторил Эмерсон, потирая расселину на подбородке. — Хм… Но это не очень хорошее и красивое место, не так ли?

Он указал на деревню.

— Нет, нет, это не место для почётных лиц, — воскликнул Муртек, заметно разволновавшись. — Вы не пойти туда.

— А я думаю, что мы пойдём именно туда, — сказал Эмерсон. — Пибоди?

— Как скажешь, Эмерсон.

Я не вполне понимала, почему Эмерсон так решительно настроился посетить самую скверную и наименее интересную часть города, но знала — в отличие от Муртека — что возражения являлись самым надёжным способом укрепить мужа в своих намерениях. Муртек делал всё возможное, чтобы отговорить его, но безрезультатно. Он потерпел повторную неудачу, попытавшись заказать для нас паланкин, но заупрямился, когда Эмерсон потребовал убрать стражу. Это — нет. Это — запрещено. Если почётным гостям причинят вред или нанесут оскорбление, он будет нести ответственность.

Эмерсон усердно изображал отвращение, но голубые глаза удовлетворённо блестели. Он получил больше, чем надеялся — и больше, чем я ожидала.

Лестница резко спускалась к площадке, от которой разбегались другие лестницы и дорожки: часть — к другим домам на склоне, часть — в долину. Широкая дорога после ряда поворотов и подъёмов вела к храму. Муртек предпринял последнюю попытку убедить нас последовать по этому пути, но, стоило Эмерсону отказаться, он вскинул в отчаянии руки и сдался. Окружённые стражей, мы спустились по лестнице на дно долины.

Тепло и влажность усиливались с каждым шагом вниз, равно как и сильный неприятный запах. Основу его составляла растительная гниль, к которой присоединялись оттенки экскрементов людей и скота, а также разнообразные ароматы немытых тел. Увидев, что я сморщила нос, Муртек полез за пазуху и вытащил пучок цветущих трав, который и преподнёс мне с поклоном. Другой ​​букет он приложил к своей выдающейся носовой части. Но Эмерсон и Рамзес отказались воспользоваться предложением. Да и мои травы мало помогали преодолеть зловоние.