Последний Воин Духа

— Прощайте же! — тихо произнесла она в пустоту комнаты и решительной походкой вышла за дверь. Она несла с собой всего лишь небольшую сумку на плече, в которую и уместился весь её нехитрый скарб — несколько вещей, дневник, пара любимых книг. Счастливый Алекс уже давно ждал её в своей маленькой квартирке в рабочем районе Лондона, где отныне им предстояло жить вдвоём. Да, Дженни уже посещало видение, в котором она увидела, что счастье её будет не слишком долгим, смерть разлучит их; но на свет появится плод их любви, и тогда жизнь её в корне изменится. Какими бы ни были её видения, Арталиэн всегда следовала зову сердца, и оно не обманывало её. Если бы даже ей была предсказана скорая смерть в случае ухода из дому — она всё равно бы ушла. Ибо разве не человеческая воля делает её обладателя повелителем собственной судьбы? А Дженни Хорнсбари была человеком исключительной твёрдости; наверное, дух её выковывался в небесной кузнице на наковальне самого Одина[49]

. Так или иначе, но Алекс приоткрыл её взору совершенно новый мир, многие вещи тогда она словно увидела впервые в жизни. Эта жизнь, вроде бы давно знакомая и ничем не удивлявшая, взорвалась вдруг неистовым безбрежным сиянием, по сравнению с которым меркли даже картины старых итальянских мастеров, любимые Дженни с детства. Картины, в общем-то, и продолжали сиять сквозь века, но Дженни удалось нащупать потайную калитку, схватить Жар-Птицу за хвост — ей стали открываться вещи, существующие прямо здесь и сейчас, рядом с ней, стоило только протянуть руку и осязать их. И одним из таких проявлений внезапной, «мгновенной» жизни стала для неё музыка. Именно музыка явилась проводником в мир неслыханных доселе чувств и приоткрыла новые пласты реальности, она пронизывала всё естество, взрывая внутренние преграды и барьеры на пути постижения Несказанного; Дженни захлёбывалась слезами счастья от осознания себя «здесь и сейчас», она словно переродилась. Она подолгу могла теперь любоваться закатами и восходами, лежать в траве на поле, рассматривать насекомых или птиц. Во всём этом она начала улавливать доселе незнакомую, не известную ей гармонию, вплотную приблизившись к пониманию сути всех вещей. Началось это с песен Алекса под гитару, и продолжилось увлечением Битлз и другими группами шестидесятых. Прежняя жизнь её теперь была дурным сном; она представлялась ей мозаичным полотнищем эклектичных кусочков, затерявшихся в подвалах её родового замка. Она и сама раньше иногда чувствовала себя этаким кусочком чужой жизни, представляя себя молодящейся богемной дамочкой преклонного возраста, со скучным видом гуляющей по какому-нибудь очередному музею искусств, в тысячный раз обсуждая с подругами одни и те же картины. Нет, нет, с этим покончено! Она сама выбрала себе иную судьбу, её дорога отныне зависит только от неё самой. Ведь теперь она — Арталиэн Анориме!