Последний выбор

Я оглянулся — мне махал бородатый толстый мужик из старого грузовика с деревянной кабиной.

— Убирать за тобой кто будет? — он недовольно показал на лежащий на дороге труп. — Наедет кто-нибудь, машину испачкает, вонища опять же…

— И куда его? — растерялся я от такой непосредственности.

— Ты что, дурной? — удивился мужик. — В кювет оттащи, там сожрут…

— Сейчас, закончим тут, — кивнул я, решив не уточнять, кто именно сожрёт.

Мужик кивнул и отвернулся, больше его, похоже, ничего не интересовало. Впереди уже оттаскивали за ноги в кювет водителя устроившего ДТП паровоза. Поцарапанный им автомобиль проехал вперед, освободил проезд, и локомобиль отправился туда же. Кюветы тут здоровые и глубокие, так что теперь оттуда только корма торчит.

В «Лэндкрузере» снято заднее сиденье, и всё пространство за передними забито ящиками. С товаром ехали. А сзади, между грузом и дверью багажника, двое связанных детей лет двенадцати. Связаны жестоко, руки к ногам, завязаны рты, еле дышат на жаре, глаза мутные, одежда мокрая от пота. Кажется, мальчик и девочка.

— Вот гондоны! — возмутилась вернувшаяся Донка. — Правильно я его пристрелила!

Похоже, она всё-таки нашла, где разговеться, — лицо порозовело, глаза блестят, улыбка до ушей.

— Это ты? — удивился я. — Не видел у тебя оружия…

— А у меня и нет. Попросила у какого-то парня там, — она махнула рукой вперёд. — Мы ему патрон должны теперь, но он сказал, что не надо, мелочи.

Машины впереди тронулись, проехали метров десять и снова встали. Сзади требовательно засигналили. Я помахал рукой — мол, слышу, сейчас.

— Я проеду на крузере, — сказала Ольга, — подгони УАЗ.

Она полезла за руль, который тут справа, а я вернулся к нашей машине. Взял труп за грязные ботинки и потащил волоком к обочине. Тяжёлый чёрт, но мне помогла суровая квадратная тётка из машины сзади — молча вылезла из своего расписного автобуса, похожего на старый фольксовский «Транспортёр», но побольше, взялась за вторую ногу. Вдвоём мы его быстро отправили в кювет. Внизу стоит вода, которая приняла тело с неприятным хлюпаньем. Местами из воды торчат ржавые остовы автомобилей, но трупов не видно. Видимо, правда, кто-то ест.

— Спасибо, — сказал я ей, но она ничего не ответила и так же молча вернулась за руль.

Я поспешил завести УАЗик и проехать вперёд, догнав «Лэндкрузер». Пока пробка стоит, мы развязали детей и дали им попить. Пьют жадно, захлёбываясь. На вопросы не отвечают — то ли не понимают языка, то ли просто не в себе.

— И что теперь с ними делать? — спросила Ольга зло.

— Эй, слышь, вам эта тачка с товаром нужна? — спросила её Донка.

— На кой она нам чёрт? Нам контрабандой заниматься недосуг.

— Тогда катитесь пока, тут ещё долго прямо, я сейчас… — она побежала куда-то вперёд по дороге.

Траектория её, мягко говоря, не очень прямая, но на ногах пока держится. Мы переложили ящики так, чтобы образовалась ровная поверхность. Те, что не лезли — кинули в кювет, не глядя. Застелив груз тряпками, уложили на него детей. Я предложил им поесть, но они не стали, только пили как не в себя.

— Хватит, — отобрала бутыль Ольга, — а то плохо станет.

Они ничего не сказали, только смотрели жалобно, как два измученных зверька.

Спереди поехали, сзади засигналили — и мы снова передвинули машины. И так раз за разом — пробка медленно, но движется. Метров по сто в час. Водитель встречного пикапа на высоких колёсах, вылез, помочился на колесо, — вызвав пару возмущённых гудков, и покачиваясь, подошёл к нам. Он оказался до изумления пьян и еле держался на ногах. Как он в таком состоянии ехать ухитряется? Он что-то начал мне объяснять, показывая то на УАЗ, то на «Лендкрузер», то на свой пикап, но этот язык я не знаю, а Донка все ещё не вернулась. Отчаявшись, он схватил меня за ремень разгрузки и начал дёргать, интенсивно жестикулируя. Я взялся за пистолет, и мужик, всплеснув возмущенно руками, ушёл. Некоторое время наблюдал за его попытками влезть обратно в высокую кабину пикапа — сила тяготения раз за разом побеждала пьяную тушку. Потом водитель соседней машины вылез и подтолкнул его в обтянутый джинсами зад. Оказавшись за рулём, тот успокоился и присосался к горлышку бутылки. Мы проехали ещё, отдалившись от этой сцены.

Донка вернулась более весёлая, с молодым цыганистым парнем с огромной золотой серьгой в ухе.

— Бахталэс! — поздоровался он.

— Это Иоска, — представила его глойти, — его дядя — баро. Они возьмут детей, если ты отдашь им машину. Их караван дальше по дороге.

Цыган закивал, подтверждая.

— Точно возьмут? — спросил я. — Не выкинут где-нибудь?

— Ты совсем дырлыно? — возмутилась Донка. — Кто так делает?

— Много кто, — мрачно сказала Ольга.

— Дава тукэ́ миро́ лаф!7 — прижал руки к алой шёлковой рубахе Иоска. — Дэй сы!8

— Он обещает, — перевела глойти.

Мы вернулись в УАЗ, цыган сел за руль «Лэндкрузера».

— Слушай, обязательно стоять в этой пробке? — спросил я Донку. — Других путей нет?

— Правда, дырлыно, — она заржала, как пьяная кобыла, и затрясла головой. По машине распространился запах алкоголя и горелых тряпок.

— Если бы была дорога короче, зачем бы тут все торчали?