Последний выдох

У Кути снова мелькнули зрительные воспоминания – испанский мох, свисающий со старых, но еще живых дубов вдоль берегов Калусахатчи, по которой он поднимается на пыхтящем старом суденышке, зимний дом в Форт-Майерсе среди высоких бамбуков и тропических плодовых деревьев, зубатка, зажаренная в кукурузной муке и поданная с отварной кукурузой в початках, в сердцевину которых были воткнуты кривые шпильки, чтобы удобнее было держать.

– Оставшись без обоняния, я не смогу ничего этого ощутить, – сокрушенно продолжил Эдисон, когда Кути уже потянул на себя сетчатую створку двери и вошел внутрь. – Лучше бы мне было оглохнуть.

На полу, вымощенном каменной плиткой, выстроились в ряд длинные закусочные столы из красного дерева, а у стены стоял прилавок, с ближнего конца которого красовалась табличка «ЗАКАЗЫВАЙТЕ», а на дальнем – «ПОЛУЧИТЕ», а дальше находилась кухня, в которой Кути мог видеть только верхушки больших сверкающих стальных духовок. В потоках горячего воздуха над прилавком качались крупно написанные от руки меню, а три остальные стены из темного старого кирпича были густо увешаны черно-белыми фотографиями, и, кажется, на каждой из них были автографы. И повара, и продавцы, и все мужчины, женщины и дети, сидевшие за столами, были темнокожими, но впервые после расставания с Раффлом и Фредом Кути не чувствовал себя отверженным беглецом.

– Что мы можем предложить вам, молодой иунуш? – прогремел голос над головой Кути. Посмотрев вверх, он увидел широкое, с красными глазами, лицо продавца.

– Я хочу заказать… – начал Кути, по привычке задумавшись о том, в каком виде здесь готовят бобы, крупы и овощи, но закончил вызывающим тоном: – Мясо!

– Мясо вы получите, – сказал мужчина, приветливо кивнув. – Какого вида и способа приготовления?

– Свиные ребрышки барбекю, – сказал Эдисон, пока Кути пытался прочитать меню сквозь темные стекла очков, – с репой и зеленой горчицей и клецками с беконом… («Хватит…» – почти беззвучно перебил его Кути, постаравшись сказать это вежливым тоном). – И большую кружку пива… («Н-нет, – снова перебил его Кути, – я еще маленький, пусть будет большая кока-кола!»). И, – продолжал Эдисон («Нет», – сказал Кути, видевший, что сейчас последует), – сигару, – победоносно закончил Эдисон, – черт возьми.

Темнокожий мужчина нахмурился и кивнул.

– Да, сэр, –

сказал он. – С вами все в порядке. – Он пощелкал кнопками кассового аппарата, и тот, зажужжав, выдал чек. – Это будет семь долларов и четвертак.

Кути дал продавцу десятидолларовую банкноту, крепко стискивая зубы, чтобы не вырвалось гневное хмыканье Эдисона.

Продавец протянул сдачу.

– Через минуту заказ будет на дальнем конце прилавка. Как вам кажется, вы сможете запомнить номер двадцать два? Справитесь – даже сейчас?

– Двадцать два, – ответил Кути. – Конечно. А зачем?

– Потому что этот номер назовет кто-нибудь из нас, когда ваш ужин будет готов, и вы сможете его забрать. И не вижу причины, почему такой порядок не может удовлетворить всех заинтересованных лиц, а вы?

– Да, сэр, – сказал Кути и заковылял к столу, на одном конце которого несколько стариков играли в домино, а второй был свободен, думая на ходу, сможет ли он когда-нибудь привыкнуть к тому, что все считают его сумасшедшим, а потом перешел к мысли о том, сообразит ли Эдисон, как найти какое-нибудь место, чтоб поспать нынче ночью, и как добыть денег завтра. Вспомнив о рисунке мелом на асфальте, он понадеялся, что призрак старика не впал в маразм.

Когда назвали его номер и он поднялся, чтобы забрать поднос, то обратил внимание на полированный деревянный ящичек, стоявший на прилавке. Вдоль передней стенки, снизу вверх, проходил укрепленный у донца металлический прут, к которому скотчем был приклеен листок бумаги с вертикальной надписью «Л.-А. УЖ РЕДКО РУКОЮ ОКУРОК ДЕРЖУ – АЛ», сделанной от руки. Перед ним на прилавке стояла картонная миска с мятными пастилками.

Взгляд Кути остановился на надписи. Он прочитал ее вниз, а потом вверх. И в том, и в другом случае буквы были одни и те же. Это казалось важным, это доказывало, что движение назад могло быть равносильным движению вперед, что последняя буква предложения могла не только совпадать с первой, заглавной, но и в полном смысле слова являться ею.

Тут до него дошло, что он уже несколько секунд простоял здесь, держа поднос с курящимися паром тарелками и уставившись на вертикальную цепочку слов. Он заставил себя отвести взгляд и глубоко вдохнуть воздух.

– Что, – прошептал он, – это такое?

– Это зажигалка для сигар, – пророкотало его горло, когда он дошлепал и расслабленно опустился на свое место. – Ладно, – ответил он, – но сигары у вас нет, так что забудьте о ней.

Кути заставил их обоих сосредоточиться на еде.