Последний выдох

Теперь он гадал, долго ли будут помогать ему даже самые холодные ванны. Он уже не общался с людьми лицом к лицу даже сразу после шарика «ешь и плачь», потому что у любого воротило бы с души от его дыхания; и он знал, что лодыжка, на которую он два дня назад уронил тот злосчастный холодильник, наверное, никогда уже не вылечится. Он туго замотал ее эластичным бинтом, но нога продолжала болеть, и он спросил себя, продлится ли это достаточно долго для того, чтобы он изнемог от боли и отпилил себе ногу.

Ему исполнилось всего лишь пятьдесят два года – или исполнилось бы, если бы он все еще имел хоть какое-то право на дни рождения. По крайней мере, он не был призраком.

Лоретта Деларава, очевидно, хотела теперь покончить с ним – завершить то, что начала семнадцать лет назад, положив на него глаз в шестьдесят втором году, во время съемок «Вечеринки в доме с привидениями».

Она знала, кто он такой, – Ники Брэдшоу, исполнитель главной роли в «Призрачном шансе», крестник Питекана Салливана, а вот он не понял, что она собой представляет до той летней ночи, когда из-за неожиданного ливня вода в реке Л.-А. поднялась, бешеный поток мчался прямо под настилом моста на 4-й улице, и съемку какой-то из сцен с участием зомби пришлось отложить.

Все сидели, скучая, в большом холодном кирпичном пакгаузе, в котором были построены декорации для эпизодов в помещении, и лишь Деларава то и дело поглядывала на часы. Это никого не удивляло, потому что уже тогда ее воспринимали фактически как второго режиссера картины, но через некоторое время она закурила кукурузную трубку, набитую каким-то табаком, ароматизированным ванилью, и вышла под дождь. Он слышал, как она насвистывала там какие-то старые мелодии, в частности «Бурную погоду», а вернувшись, выбросила трубку и казалась пьяной. Тогда он предположил, что запахом ванили она скрывала «травку» или гашиш.

Хотя больше было похоже на то, что она вздернута,

как от кокаина или амфетамина. Вернувшись в помещение и отбросив за спину мокрые волосы, она тут же принялась безостановочно болтать своим хриплым голосом с фальшивым британским акцентом – молола вздор о своем IQ, далеко зашкаливающем за уровень гениальности, и цитировала фразы из анекдотов, определенно не имеющих никакого смысла, кроме как показать, что она очень много знает, что ей по силам любые проблемы и что она мастерски и тонко отомстит любому, кто мог бы по глупости принять ее за незначительную персону.

Съемочная группа и юные актеры, которые до сих пор были очень высокого мнения о ней, с чувством неловкости внимали этому монологу. Брэдшоу успел заснуть, устроив себе гнездо в костюмерной по соседству, но изменение тона разговора разбудило его, и он, зевая, выполз в большую комнату.

– Я когда-то была замужем, – непринужденно вещала Деларава. – Он был очень значительной фигурой в… отрасли, которую я не вправе назвать. Он дал мне все, что я просила, у нас было большое поместье в Брентвуде и целый парк классических автомобилей! Но он не мог сделать мне подарка, который я требую от мужчины, – признать меня самым важным человеком в его жизни. Два его ребенка… захватили это место. – Кто-то из съемочной группы вяло спросил ее, как же она решила эту проблему, и Деларава самодовольно улыбнулась. – Мы отправились на пикник, – сказала она, – и я сделала картофельный салат по самому любимому его рецепту – с маслинами и красным луком и семенами сельдерея, но заправила все это майонезом, который несколько дней простоял открытым. А у него на тот день была намечена важная встреча. Да-да, – продолжила она, будто это кого-то заинтересовало, – самая важная встреча всей его жизни. Его драгоценные дети тоже обожрались этим картофельным салатом.

– Иисус, – пробормотал кто-то. – Они все умерли?

Вопрос вернул Делараву из пряной радости воспоминаний.

– А? О нет, они… не умерли. Но некоторое время они определенно не могли думать ни о чем, кроме как о том, когда же у няни… няни Лоретты найдется время подойти к их постелям! И больше ни о чем, уверяю вас! – Тут ее британский акцент усилился так, что стал больше походить на техасский, а потом она, совсем уж нараспев, добавила: – Тогда

они были просто обосранными щенками.

И в эту минуту Брэдшоу понял, кто она такая. Ее внешность решительно изменилась из-за сделанной три года назад операции, но когда она забыла о хрипоте и утрированном акценте, он узнал голос еще перед тем, как она сказала об «обосранных щенках» – а эта фраза, которую он неоднократно слышал, подтвердила его открытие. Тут она подняла голову, увидела его, и ее глаза на мгновение расширились, а потом прищурились, потому что она явно поняла, что ее узнали.

«Это же Келли Кит, – подумал он в первый момент изумления, – это вдова моего крестного отца… только теперь разжиревшая и изуродованная».