Посмотри в мои глаза

За прошедшие с момента исчезновения Леры два дня я прошел все стадии от отрицания до злости и принятия. Я не мог есть, не мог спать, становился все мрачнее и раздражительнее, все, о чем думал… это она. Чтобы ее найти, я перепробовал все, что можно, и понял, что я, черт возьми, ничего о ней не знал! Ни то, где находится дом ее отца, ни в каком санатории лежит ее Роман. Я даже фамилию этого психа не удосужился узнать! Ни Катя, ни Матвей, ни одна живая душа в лагере не смогли сказать мне ничего вразумительного о том, почему она пропала и куда могла отправиться. Ее телефон молчал. А значит, Панин оставался моим единственным шансом. И я не намерен его упускать, чего бы мне это ни стоило.

– Она не хочет, чтобы ты искал ее, – замечает Дмитрий Сергеевич. – Не усложняй и без того непростую ситуацию.

– Какая, сука, ситуация? – не выдерживаю я, срываясь на крик. – Я ни хрена не знаю! Что с ней? Где она? Почему она не захотела обсудить со мной свою ситуацию? Она, блин, говорила, что любит меня. В ночь накануне своего исчезновения она спала со мной! И что я получил взамен? Ничего! Намарала на бумаге три предложения и исчезла, ничего не объяснив, а я что должен делать? Я ее люблю. Я, мать твою, ради нее сдохнуть готов. Но у меня нет даже такой возможности!

Впервые в жизни меня трясет от ярости. От обиды. От горечи. От несправедливости того, как Лера со мной поступила. Эмоции слились в один противоречивый комок, который рвет меня на части: держать его в себе я просто не в состоянии.

– Валерия меня за это не поблагодарит, – ворчит Панин, сочувственно глядя на меня.

Удивленный его словами, я застываю: за последние два дня я уже несколько раз просил его дать мне шанс увидеться с Лерой, но он не поддавался ни на уговоры, ни на шантаж, ни на откровенную грубость. Не представляю, что заставляет его передумать сейчас. Допускаю, что мой полный отчаяния взгляд и выражение безнадеги на лице, которое я никак не могу с него стереть.

– Но я тоже считаю, что она совершает ошибку.

С этими словами директор отрывает от газеты уголок и пишет на ней адрес.

– Ехать туда часа три, – предупреждает он. – Про выходные после этого на две недели можешь забыть.

– Спасибо, Дмитрий Сергеевич, просто спасибо, – бормочу я.

Когда листок оказывается в моих руках, я ощущаю прилив дикого облегчения, словно в пучину боли, страха и обиды, в которой я тонул, заронили зерно надежды. В этой рваной бумажке и пяти словах с адресом заключено мое будущее. Что бы там Лера себе ни навыдумывала, я найду ее и заставлю изменить свое реше– ние.

Коротко попрощавшись с Матвеем и Пашей и закинув в рюкзак сменное белье и зубную щетку, я загружаюсь в машину. Теперь, когда у меня есть ориентир, даже минута промедления кажется мне вечностью.

Когда я въезжаю в обозначенный Паниным населенный пункт, с хмурого неба начинает накрапывать дождь. Погода дерьмо, но меня это не заботит. Я паркуюсь метрах в тридцати от нужного мне дома. Подобраться ближе не получается: вся дорога и тротуар заставлены машинами.

Погода портится окончательно. Дождь усиливается, небо до самого горизонта затягивает темными тучами. Выйдя из машины, я закрываю ее на ключ и, нервно вертя брелок в руках, осматриваюсь по сторонам. У входа в дом толпится народ. Пестрые зонтики, как грибы, окружают крыльцо, увитое цветочными гирляндами. Играет музыка. Возможно, здесь какой-то праздник.

Я делаю шаг, чтобы смешаться с толпой и узнать, что происходит, но вдруг застываю. На крыльце появляется Лера. Впитав в себя все солнце на планете, посреди серого дома и мрачной погоды она выглядит ослепительно. Настолько, что я даже не сразу понимаю, что в ней необычного, только вбираю в себя ее образ по черточкам и молекулам, понимая, как отчаянно я скучал эти два долгих мучительных дня. Сейчас я даже не сержусь – все, что я хочу, – это обнять ее, раствориться в ней, как я делал это много ночей подряд, посмотреть ей в глаза. И чтобы она смотрела, когда я буду ее целовать и говорить, чтобы больше не смела так меня пугать, чтобы не исчезала…

Ведомый этим порывом, я делаю шаг из-под дерева ей навстречу и вдруг останавливаюсь как вкопанный, осознавая окружающую Леру обстановку и… ее саму. В белом облаке шелка и фатина, с лентами в волосах и аккуратным букетом белых роз в руках. Она… она невеста. Не моя.

Я даже не понимаю, что за чувство меня охватывает: гнев, боль или скорбь, возможно, всего понемногу. Ощущаю только сокрушительный удар под ребра. И сердце болит так, словно его сдавили тисками.

Пока я отчаянно стараюсь обрести почву под ногами, по дорожке из-за дома начинает тянуться группа людей в нарядных одеждах. И он. До этого момента я не знал, как он выглядит, но сейчас почему-то чувствую, что это он. Ее Рома. В инвалидной коляске и в костюме с булавкой в виде розы в нагрудном кармане. Одного взгляда на его лицо достаточно, чтобы понять: от Леры он без ума. Я хорошо знаю все признаки этой болезни.